Банк. Том 1 - [79]
— Евгений Иванович, мне сказали, что проверка успешно прошла
— А откуда узнали, не сообщили? — почему-то хитро спросил майор
— Нет, такого не было, но сведения верные, Петр Валерьевич точно сказал
К удивлению Николая, майор с заместителем засмеялись. Николай непонимающе уставился на них
— Да, бережет твой начальник источники информации. Это ж наш Колька и узнал.
— Однако… А как узнал-то? Он же при проверке и не говорил с ними почти наверняка. А если б и говорил, то сомневаюсь, чтоб ему такое сообщили. Неужто научили банкомат мысли проверяющих читать?
— Эт ты сильно задвинул! Все намного проще, обычная, казалось бы история, но Кольке я за сообразительность премию выпишу. Дело было, ну совершенно как всегда, но оказалось, что такое и с проверяющими случается. Карту девушка засунула куда-то в дальний угол и думала, что потеряла, позвонила в свой банк и заблокировала, как обычно, ее на три дня. Потом карту нашла, а разблокировать, само собой, забыла, вот банкомат ее благополучно и съел. Поднялась легкая буча, как всегда на банкомат плохое подумали, а он ведь строго по команде от банка, выпустившего карту, ее прихватил, как потерянную. Разобрались быстро, все объяснили и сказали проверяющей подождать. Ну она и села на клиентский диван, да ноутбук открыла.
— Гм… Диван же тот спинкой к стене стоит…
— Так и у банкомата задняя часть к стене направлена, не передом же его к ней ставить. Вот Колька, когда с ключом за картой пришел, и залез потихоньку за банкомат, как бы возясь с ним, чтоб открыть, да глянул, чего там у нее на экране.
— Сообразителен парень!
— А то! Других стараюсь не держать. Тебе спасибо за хорошее отношение — пришел, да и сообщил хорошие новости. Это ж и не я совсем мог узнать, так просто случайно получилось…
— Да как Вам, Евгений Иванович, сказать… Не хочу забывать тех, с кем начинал, да… если честно, и ностальгия есть.
— Эх… понимаю я тебя… Сам порой молодость вспоминаю… Не стесняйся, заходи если что, поговорим, только если, как сейчас, тихо и спокойно будет. Как это там писали… «Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они»
С удовольствием поболтав еще минут десять и вовсю «вспомнив молодость» собеседники распрощались. Возвращаясь к себе, Николай почувствовал, что нервное напряжение, испытываемое им во время проверки, спало и его настроение улучшилось еще больше.
Глава 26
За остаток недели в Благовещенске перепробовали еще пять типов бумаги с тем же неизменно отрицательным результатом. Василий стал злиться, уж не забыл ли японец чего важного. Ленка тоже заметно нервничала, и они решили за следующие две недели перепробовать еще с десяток сортов бумаги, а после этого написать Оноде о том, что он, скорее всего, что-то напутал. Одно в создавшейся ситуации было хорошо — производство «купюр» стало привычным и теперь Васька спал, как младенец до часу ночи, если не занимался с Ленкой «чем-то иным». Перетерев между собой явно не ладящиеся дела, Василий и Леной решили работать строго по плану, и побеспокоить Оноду только тогда, когда не будет выходить ничего вообще. Проведенное рабочее планирование, непонятно почему, но помогло им снять нервное напряжение с раздражительностью и дела пошли размеренно — вечерняя печать и нарезка, с набором опыта ставшие совершенно рутинными и проводимыми не более, чем за четверть часа, сон или еще кое-что, быстрое переодевание… И неизменно отрицательный результат, после которого в списке имеющихся у них видов бумаги ставился еще один крестик…
Тем временем в Японии Киоши Онода пребывал в полном неведении и сильном нетерпении. Получилось там в России что-то, или нет? А может, чего доброго, у банкомата парня прихватила местная полиция, или как ее там? Надо будет написать через неделю и узнать как идут дела — решил Онода. Если бы он знал, как обрадуется Vasily этому письму, то написал бы его немедленно…
«На западе» от Благовещенска Семен Моркофьев поставил свою подпись под завершающим документом, который окончательно передавал дом на холме в его собственность. Деньги уже были переведены безналом Профессору, но все формальности следовало завершить и Семен был очень доволен окончанием бумажной волокиты. Самым смешным в ситуации было то, что и Профессор тоже мысленно потирал руки. Ну наконец-то я этот старый малиновый пиджак продал! Спору нет, сам-то дом стоил действительно полтинник, но вот схорон в нем… Тот обошелся больше, чем в сотню на все спецоборудование… а также и в двух «подснежников», которые позарились на большую оплату за секретность. Спору нет, секретность действительно была соблюдена, да и аванс им тоже выплатили, однако с оставшейся частью почему-то повременили… А кости сейчас лежали далеко в лесу, обглоданные лесной живностью. Профессор решил, что Семену не то, чтобы про подснежников, а даже просто действительную стоимость схорона знать совсем не нужно. И ведь брякни мне кто-то в 93-ем, что я самолично кому-то про схорон расскажу — в глаза бы плюнул! Как же все-таки быстро и неумолимо летит время… и при этом зло, ехидно и беспощадно смеется над совершенными нами ранее глупостями… Ладно, сбагрил эту хату, и хрен с нею, пусть Семка дальше сам с ней возюкается! Проведенной сделкой были одинаково довольны обе стороны, что случалось чрезвычайно редко… После окончательного оформления бумаг последовал телефонный звонок
Это и роман о специфической области банковского дела, и роман о любви, и роман о России и русских, и роман о разведке и старых разведчиках, роман о преступлениях, и роман, в котором герои вовсю рассматривают и обсуждают устройство мира, его прошлое, настоящее и будущее… И, конечно, это роман о профессионалах, на которых тихо, незаметно и ежедневно держится этот самый мир…
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».