Банк. Том 1 - [64]

— Мда, Серега… даже не знаю что сказать-то… Кстати! Почему ты сказал пять лет, или даже раньше? Я б на твоем месте совершенно не торопился!

— Да как Вам сказать, Семен Васильевич… Ладно, если честно, боюсь, через пять лет мне со страховидлами даже виагра не поможет. Я и сейчас-то с ужасом об этом думаю, а как стану постарше…

— Эх, Серега… одно в этой ситуации хорошо, сообразителен ты все-таки. Как ты рассказываешь, совсем не дарвиновский отбор в Москве, да еще и в течении более полувека, просто очевиден, а ведь никто об этом не пишет и словом не обмолвился…

— Семен Васильевич! Кому ж охота об этом писать? Денег на этом никак не подымешь. В советское время наверняка запретили бы, может, даже и посадили б автора, Вам-то этот вопрос точно виднее. А сейчас фон от такого рассказа для рекламных вставок будет совершенно негативный. Особо для банков и торговцев недвижимостью! Зачем наводить людей на мысль о том, что вместо того, чтобы влазить в ипотеку на 20 лет, можно страховидлу какую захомутать? Мне, правда, хоть жениться легче из-за отсутствия свекрови и того, что сам местный, будет похуже остальных. Сказать ей о том, что уйду в мамину квартиру в случае чего ведь не получится… У Вас-то дети, судя по незнанию вопроса, со страховидлами не сталкивались?

— Нет у меня детей, жена бесплодной оказалась…

— Извините…

— Да ладно тебе… В жизни и такое бывает.

Во время вновь повисшего молчания Сергей мысленно выбранил себя последними словами. Идиот, кретин, ….,…,…, какого ж ты не заметил, что на стенах и на столе ни одной фотографии нет! Ну, на столе, положим, искать не стоило, вон он как бумагами завален, даже под покрывалом видно. Но стены-то! И шмотья женского на вешалке тоже нет! Не говоря уже о том, что на эту тему просто не говорилось. Ну ты и… Молчание прервал Моркофьев.

— Развелся я с ней, Сергей. Когда я три года назад почувствовал, что решение близко, развелись по-тихому. Это сейчас у меня характер ничего, а я когда задачу начал усиленно решать, так задумывался, что на обед приходил к ужину и говорил сам с собою математическими терминами… Да и не расскажешь же этой дуре, чем занимаешься, не поймет просто…

— Ну… глупее Вас быть довольно просто, но, если честно… Меня самого тянет с собой поговорить, когда что-то мутное решаю, хорошо, у меня бабка глуховатая. А решаю-то я не настолько забористые вещи, чтобы с ними десятки лет разбираться…

— Ладно, Серега, помоги мне с одним моментом по программированию разобраться.

— Разберемся, куда денемся… уж двадцать лет для этого точно не понадобится…

После ухода Сергея Моркофьев не сразу смог заставить себя отвлечься от размышлений о нелегкой дальнейшей судьбе парня. Однако, это все равно пришлось сделать — хотя его собственные дела по написанию программы и продвигались очень неплохо, однако лучше всегда иметь запас времени на случай каких-то проблем или непредвиденных обстоятельств. Поэтому, отвлекшись от невеселых мыслей, Семен продолжил работу.

В это время в Благовещенске была уже глубокая ночь, но Василий Соловьев еще вовсю трудился, старательно прибирая свою квартиру после очень удачно прошедшего первого свидания с Леной. Совершенно разумно решив, что с ходу приглашать ее к себе домой, по меньшей мере, самонадеянно и, как минимум, нахально, и проведя девушку домой, Васька поспешил в свою квартиру. Однако, на сей раз он спешил не то, чтобы очень сильно и явно без тех скоростных рекордов, которые он устанавливал, ожидая писем от Оноды. Да и кому из мужчин захочется торопиться на уборку, хоть и сугубо необходимую… Соловьев где-то слышал или прочитал запомнившееся ему изречение о том, что молодой холостяк убирает квартиру, чтобы привести женщину, а старый приводит женщину, чтобы она навела в ней порядок. Мда, … старым холостякам везет, им позавидовать в этом плане можно… Вот бы мне вообще не париться, а просто бабу на уборку привести… Однако, прозвучавший в голове Васьки насмешливый голос разума, с изрядным ехидством спросивший его о том, действительно ли Василий так сильно торопится заделаться старым пердуном, живо отвлек Соловьева от бесплодных мечтаний и заставил заторопиться и заняться делом. Особо муторно было возиться с турецким ковром, длинный ворс которого изрядно запылился. К счастью, у Василия, как и у многих иных мужчин, подходящих к уборке рационально, а не по-женски, было важное дополнение к бабскому правилу о том, что «Порядок — это когда все убрано». Главное — упомянуть о том, что «…все убрано, но! Не там, где этого никто не видит» и уборка сразу становится в несколько раз попроще. Несмотря на безусловное следование Соловьева принципам рационализма, провозился он довольно долго, но дело того, безусловно, стоило и, завершив уборку, Васька завалился спать, будучи очень усталым, но не менее довольным собой и проведенной им работой.

Глава 18

Через несколько дней Николай Старостенко сидел в кабинете председателя правления Ультрим-Банка на еженедельном отчете. Происшествий снова было не много и Николаю по ходу ответов на вопросы подумалось, что в теориях психиатров о весенних и осенних обострениях все же что-то есть. Хоть весна была еще холодной, но неделя, по какому-то капризу природы снова выдалась солнечной, а не сплошь мрачно затянутой тучами. Дожди, хоть были и сильными, но проходили быстро, погода выдалась лучше обычного, соответственно и происшествий стало поменьше, хотя… Стараясь, чтобы мысленная насмешка над собой не отразилась на лице, он посмеялся над самим собой. Летом, получатся, по-твоему, происшествий вообще не должно быть? Загнул ты, Коля, однако… К счастью, председатель не заметил, или не захотел заметить изменения выражения лица Николая и отчет продолжался своим чередом. В конце отчета Старостенко посмотрел на председателя и решился напомнить тому про его просьбу о напоминании относительно акций и доткомов на прошлой неделе.