Банк. Том 1 - [120]

— Маша, успокойся. Не знаю, что ты обо мне думаешь и, может, меня боишься, но я обещаю обойтись с тобой по-доброму и попытаюсь тебе с твоими проблемами помочь. Обещать решить не стану, но попробую.

То, что девчонка не была немой, стало ясно по слову «Спасибо», прозвучавшему сдавленно, но, тем не менее чрезвычайно благодарно. Несмотря на то, что слово, судя по всему, было выдавлено девушкой с трудом, казалось, что в воздухе тихо, но отчетливо ненадолго зазвучали колокольчики, голос у Маши был высокий, звонкий и чистый. Она улыбнулась в ответ и Сергей с удивлением заметил покатившиеся по ее щекам слезы, и то были слезы радости, а не страха. Хорошо, что они остановились уже у машины и Сергей, воспользовавшись виденным в фильмах этикетом, нашел повод отвернуться и открыл дверцу для дамы. Совладать со своим лицом ему не удалось совершенно, но, к счастью, это и не понадобилось. Как только Сергей вслед за ней забрался в копейку, Маша обняла его и уткнула свое лицо в рубашку. Семен тронулся, но ехал медленно. Серега подумал о том, что надо бы как-то успокоить девушку, начал неловко гладить ее по плечу и волосам, но все же нашел момент и посмотрел в широкое гнутое панорамное зеркало заднего вида, которое Моркофьеву во время последнего весеннего приведения машины в порядок бонусом прицепили в верхней части лобового стекла. Он встретился взглядом с отражением Семена и сразу понял, почему тот едет так медленно.

В глазах у смотревших друг на друга через зеркало стоял ужас от того, что человека можно довести до такого состояния. Семен, машинально стараясь не зарулить куда не попадя, что, к счастью, было довольно легко на пустой дороге, подумал о том, что самые жуткие фильмы ужасов, всякие там разные кошмары на улице вязов, по сравнению с тем, что творилось в последние минуты, просто нервно курят в сторонке и сами дрожат от страха. Что же, дьявол разбери того, кто это сотворил, нужно сделать с женщиной, чтобы она плакала от радости на груди у практически первого встречного, который просто-напросто отнесся к ней по-человечески! Ладно бы, это была уродина с перебитым носом поперек лица! Однако тут совсем другой случай. Красота девчонки лишь придавала создавшейся ситуации намного больше жути.

Но ужас не был единственной заметной эмоцией мужчин. На обоих лицах явственно читалось желание лишить жизни того, кто довел человека до ТАКОГО состояния. Однако, тут были и различия… Заключались они в том, что гнев Сереги, как и большинства молодых людей, был суров, но очень быстр и прямолинеен. В его глазах читалось желание просто прибить гада, да побыстрее. Безусловно, неведомый Сергею гад, мягко говоря, не поприветствовал бы такое обращение с собой, однако, погляди он на Моркофьева… Скорее всего, после этого тот сам бы побежал к Сереге с возгласом «Дорогой, прибей меня, пожалуйста, да поскорее!!!» Ибо на лице Семена был четко виден хорошо рассчитанный, контролируемый и дисциплинированный гнев пожилого человека, сулящий очень медленную и жестокую смерть в страшных мучениях, которая будет длиться не меньше недели, прерываясь при этом ласковыми и заботливыми вопросами. Ну, например, «Не очень ли Вы, уважаемый, мучаетесь?», «Неужто Вам на самом деде больно?», или, скажем, «Каким маслом пожелаете намазать Вас под каленое железо? Постным, сливочным или, быть может, просто маргарином?»… Женщина рядом с Семеном, судя по выражению ее лица, тоже явно была шокирована и сочувственно смотрела на Машу. Серега, стараясь сильно не напрягаться, чтобы это не почувствовалось все еще обнимавшей его девушкой, стал с трудом приводить свое лицо и мысли в порядок. Плакать она вроде бы перестала, но прижималась к нему крепко-крепко.

Сама Маша начала свой день с обычного чувства безнадежности. У всех девчонок был парень, многие даже не одного сменили, а у нее из-за гнусного все пропивающего папаши не то, чтобы приличной одежды — даже косметики нет! Ходить приходится в старых рубашках и джинсах. Особой надежды на то, что удастся выбраться из этого жизненного болота до окончания школы не было. Она втихомолку планировала отучиться еще один оставшийся год, затем забрать паспорт со всеми своими документами и сбежать из дома, куда глаза глядят, лишь бы подальше. После получения аттестата она уже хозяин самой себе, смотаюсь даже прямо перед выпускным и пускай мать мается с отцом дальше, раз ей хочется! Маша, неизвестно зачем, но продолжала ходить на танцы даже после того, как ее отец ухитрился неизвестно как поколотить сразу шестерых потенциальных кавалеров. Памятуя о том, что двум из них вообще проломили головы, все остальные просто шарахались от нее. И даже возможность хотя бы поговорить с кем-то в полумраке отпадала — тот, кто заведовал на танцах светом, был одним из регулярных папашиных собутыльников и не упускал ее из виду. Со своим полом она, конечно, разговаривала, но подруг среди прочих девчонок у нее не было, все завидовали ее красоте, которая прямо-таки перла наружу сквозь даже сквозь жалкие тряпки. Из-за того, что ее общение было крайне ограниченным, девушку неудержимо тянуло к тому, что она сама считала праздником жизни, хотя она и была чужой даже на этом жалком «празднике». Обычно Маша потихоньку заходила в зал, становилась у стены, там, где было не так ярко, и просто смотрела на танцующих, изредка глупо надеясь на то, что у кого-то из этих сопляков все же достанет смелости, чаще размышляя о несправедливости жизни, а еще чаще, не увлекаясь долгими размышлениями, просто глядела на присутствующих, как на телефильм, который за компанию уселась смотреть с середины. Однако, при этом она подмечала практически все. Двух новых посетителей на танцах Маша заприметила сразу, так как волей-неволей развила в себе наблюдательность, да и поди ее не развей, когда только наблюдать и остается! Один — седеющий, лет за 50, второй — на вид чуть постарше ее. Оба — в белых рубашках и выглядят очень неплохо. Старший, кстати, довольно здоровый, хотя ее папаша все же будет побольше. Понять, зачем пришельцы сюда заявились, девушка сразу не смогла и решила, что они собираются купить что-то в палатках у запасного выхода, но поймала себя на том, что новые люди могли и не знать, где чем торгуют. Скорее всего, они спросили об этом кого-то у входа — решила она и тут события приняли совершенно непредсказуемый оборот! Когда все рванули в драку, Маша было подумала, что незваным гостям явно хана, но тут начали раздаваться крики, стоны и вопли тех, которых товарищи оттаскивали назад. Дела у нападавших шли явно не очень хорошо, но их численный перевес был слишком велик и в победу пришельцев совершенно не верилось. Однако, через пару-тройку минут все местные были повержены! Разговор старшего с Серегой про три тела, которые «дышат, вроде бы», вообще поверг ее в шок — да там даже младшему человека убить, прямо, как ногти постричь! Такой, пожалуй, даже с папашей совладает, если что! Не меньше ее удивило поведение старой подруги матери, которая мигом рванула в центр без всякого стеснения. Маша сама бы тоже сделала точно так же, но, в случае неудачи, отцовский знакомый сдаст ее папаше с потрохами и потом беды не миновать! А она же выглядит, как форменное пугало в этом тряпье, куда ей там вперед лезть! Оставалось только умоляюще смотреть на оставшегося в центре парня с безумной надеждой. Когда это сработало, Маша первые несколько минут вообще не могла поверить в случившееся! Когда в это, наконец, поверилось, ее вначале переполнила радость и гордость — ну наконец-то я вырвалась и всем предпочли меня, даже несмотря на мои страшные тряпки! Потом наступило горькое осознание того, что она вполне могла вырваться из огня, да в полымя — угораздило же ее попасть в руки к тем, кто даже покруче ее отца будет! При виде того, что они ездят не на иномарке, а на копейке с еще советскими номерами опасения Маши усилились. Однако, когда Сергей посмотрел ей с улыбкой прямо в глаза и сказал, что отнесется к ней по-доброму и даже поможет, могучий фонтан счастья забил в ней, полились слезы радости и Маша поспешно рванула в открытую для нее дверь машины, чудом не забыв оставить место для Сергея. Судя по лицу парня, он не врал. А даже если и врал, то хотя бы врал по-доброму — все равно относиться к ней хуже папаши очень сложно, что ни делается, все к лучшему! Она обняла Серегу, прижалась к нему и с грустью подумала о том, что парней, которые так гладили ее по плечу, можно было с большим запасом пересчитать по пальцам одной руки…