Банда возвращается - [7]

Кроме множества всякого рода характеристик, послужного списка, копий документов, в личном деле было заключение психолога (Тимура, как и всех в спецподразделении тестировали на компьютере) под грифом «Только для психолога». Очень привлекательный это был гриф. И Тимур, естественно, влез в этот любопытный документ. Личность его оценивали по десятибалльной системе и по двадцати пяти параметрам: раздражительная слабость, тревожность, ипохондрия, фобии, подозрительность, паранойяльность, шизоидность и т. д. Восемнадцатым пунктом значилась «женственность» и оценивалась всего лишь единицей, то есть это был minimum.

Тимур Геннатулин был настоящим мужчиной и очень гордился своей мужественностью… Мясо ел в больших количествах. Раз или два раза в неделю ездил на машине на рынок и покупал целого барашка. Иногда живого. Если покупал живого, сам резал ему горло у себя на даче. Или в квартире в ванной. Одним быстрым ловким движением. Барашек и пикнуть не успевал… Потом Тимур разделывал тушку. Все шло в дело в руках мастера. Не пропадала и кровь… Тимур часто вспоминал свою зеленую романтическую юность. Он с родителями жил тогда в Казахстане. Вдвоем с другом на мотоциклах они загоняли в степи сайгу… Каждый выбирал себе по антилопке, — как правило, самочке, поскольку они менее выносливы, — и гнал ее, пока она не упадет. А потом Тимур соскакивал с мотоцикла, взмахом ножа перерезал сайгушке шейные артерии и припадал к ране ртом. Кровь была вкусна и пьянила. В тот момент, когда он пил ее, у антилопы бывали такие глаза!..

Работа в спецподразделении была связана с частыми командировками. Иногда в места далекие от цивилизации. Перед командировкой всегда выдавали паек. Но Тимур Геннатулин, как правило, отказывался от пайка. Перед ним никогда не вставал вопрос: что из еды с собой брать. Тимур всегда брал с собой чемодан мяса… Если жил в гостинице или казарме, хранил чемодан под кроватью, если в палатке — клал его под голову. Готовил себе мясо сам — никому не доверял этого важного дела.

Иногда в таких командировках мясо начинало попахивать… Зато приготовленное со специями — оно было еще вкуснее.

Тимур был сильный и мужественный человек…

…Шум улицы остался за спиной. Впереди была симпатичная барменша. Она готовила кофе по-турецки — в раскаленном песке, в турках с длинными деревянными ручками. От песка шел сухой жар, от турок распространялся аромат кофе… Щеки барменши пылали. Хотя вряд ли она была горячая женщина для горячего мужчины.

Натуральные блондинки по природе своей не очень темпераментные. Просто она разрумянилась от раскаленного песка.

В зале было совсем не много посетителей. Снаружи уже потихоньку темнело, здесь свет еще не зажгли. Царил приятный полумрак, было уютно.

Барменша улыбнулась ему.

Тимур кивнул, остановился возле стойки:

— Кофе.

— И все? — улыбка барменши слегка поблекла.

— Все.

Вообще-то он не отказался бы от бифштекса с кровью, но здесь вряд ли их делали; в основном подавали выпивку, холодные закуски… А если где и делали, то делали плохо.

У самого Тимура это блюдо получалось идеально. Он ведь знал толк в бифштексах. И в крови…

Он понимал, что барменша ожидала от него большего, нежели порция кофе. Ведь это, наверное, был ее бар; или, на худой конец, она что-то имела от того, что успевала продать за смену. А он заказал только кофе. Неперспективный посетитель. Здесь хорош тот, кто сорит деньгами.

Все-таки она старалась владеть своим лицом. Кое-как удерживала улыбку на месте. Подвинула Тимуру по стойке чашечку дымящегося кофе. Он бросил барменше на стойку крупную купюру, а выражение у него на лице было: «Сдачу оставь себе».

Барменша оказалась не без юмора:

— Вам десять чашечек кофе?

Тимур хранил серьезное выражение на лице:

— Это — авансом. Может, я еще загляну сюда как-нибудь.

Она опять улыбнулась ему тепло. Улыбнулась даже жарко. Улыбка ее была — раскаленный песок, в котором стояли турки с кофе.

Подошел кто-то за своей чашкой, достал портмоне, расплачивался не спеша. Барменша улыбнулась тому человеку совсем не так, как Тимуру. Улыбнулась вежливо, но не жарко.

Тимур отпил глоток. Да, барменша умела приготовить этот напиток. И умела улыбаться — у нее, наверное, был целый набор улыбок. Она была запоминающаяся женщина, хотя и несколько старовата; должно быть, запоминающаяся из-за этих улыбок… Если б Тимур был на безрыбье, то непременно ею занялся бы. Но ему хватало рыб — совсем молоденьких девиц, пусть глупых, но совершенно в его вкусе: гладких, без единой лишней жириночки, подвижных, быть может, в чем-то пугливых — они напоминали ему тех сайгушек, каких он загонял в степи в своей далекой романтической юности. Ему нравились молоденькие девушки не уставшие от секса, готовые заниматься сексом ради секса, а не ради хрустящих купюр. Теперь с этим товаром было без проблем.

Помогал Голливуд. Глупые московские девочки насмотрелись его продукции, можно даже сказать, выросли с ней и взяли заокеанский киношный стиль себе за образ жизни.

А барменша была старушка; лет тридцать — не меньше. Впрочем, Тимур не гнушался и такими, когда они могли его чем-нибудь поразить. Проще всего поразить его женскими прелестями можно было, когда он возвращался из командировки.