Банда Тэккера - [5]

Но сознательно отдать себе отчет в грозившей ему опасности Лео не мог. Если бы он это сделал, ему пришлось бы разобраться в ней и понять, в чем она состоит, понять, как мало у него осталось надежды на спасение. Тогда чувство неуверенности поколебало бы его рассудок. Он стал бы или апатичным, или чересчур возбужденным — обычные для депрессии виды шока. Поэтому, когда опасность становилась слишком явной, его сознание погружалось в пустоту. Оно стремилось к тому, чтобы его еще недодуманные и неосознанные мысли так и оставались недодуманными и неосознанными. Кэнди видел лишь отражение этой борьбы и ломал себе голову над этим отражением, а Лео в самой гуще борьбы казалось, что он «грезит наяву»; он никак не мог сосредоточиться и, лишь ощущал по временам то безотчетное презрение к сидевшему перед ним человеку, то безотчетную злобу, как это бывает, когда столкнешься с опасностью, в реальность которой не хочешь верить.

Бережно перекатывая в длинных узловатых пальцах незажженную двадцатицентовую сигару, Кэнди раздумывал: стоит ли продолжать разговор? Он знал одного банкира-лотерейщика, попавшего в беду. Тому не повезло: на его банк пало слишком много выигрышей, больше, чем он был в состоянии выплатить. Теперь он пытался выплачивать их в рассрочку. Игроки тем временем перестали делать ставки у банкира, чьи дела пошатнулись, и комиссионные сборщиков и контролеров сразу сократились. Если бы им подвернулся подходящий банкир, они, не задумываясь, бросили бы своего старого хозяина, предоставив ему самому выкручиваться из долгов. Кэнди знал всех семерых контролеров. Он знал: к кому бы они ни перешли, они уведут за собой всех своих сборщиков — тысячи полторы, а может быть, и больше, — а имя «Минч» явилось бы для них немалой приманкой. Гараж сделал Минча значительной персоной в Гарлеме. Это был самый большой гараж в этой части города. А нити, связывающие Минча с Беном Тэккером и Джо-Фазаном, делали его еще более притягательным для игроков. Имя Тэккера означало большие деньги, выплату выигрышей с неукоснительностью и быстротой Английского государственного банка и полную гарантию от вмешательства полиции. Как-никак, а полиция иной раз арестовывала сборщиков, если накрывала их с поличным — с лотерейными билетами в руках. Эти билеты представляли собой узкие полоски бумаги с обозначением номера, на который ставил игрок, и размера ставки. Когда полиция конфисковывала билеты, игроки теряли не только возможность выигрыша, но и свою ставку. Однако опасность ареста никак не могла грозить сборщикам, работающим на мистера Тэккера или на мистера Минча, чье имя отныне неразрывно связывалось в Гарлеме с именем Тэккера. Во всяком случае, игроки будут чувствовать себя застрахованными от убытка и охотно отдадут свои ставки сборщикам мистера Минча, а больше ничего и не требовалось. Но если мистер Минч будет так ломаться, если он будет напускать на себя невесть что, словно ему лень даже нагнуться, чтобы подобрать лишний доллар, — стоит ли в таком случае сообщать ему лишние сведения?

Узловатые пальцы продолжали крутить сигару. Молчание не прерывалось. Кэнди сидел молча, понурив голову. Лео злобно усмехался и молчал, пока не ощутил молчания; тогда он попытался вспомнить, что говорил Кэнди, но не мог, и ему бросилось в глаза, что тот держит незажженную сигару.

— Нате! — Лео вынул из кармана спички. — Закуривайте вашу сигару.

Самсон Кэнди удивленно поднял голову.

— Нет, благодарю, — сказал он.

Лео знал, что сигара — точный показатель состояния дел Самсона Кэнди, но в эту минуту мулат вызывал в нем только презрение, а к презрению примешивалась ненависть, которая была для Лео столь же непонятна, сколь и непреодолима. Он чиркнул спичкой и поднес ее к сигаре.

— Ну же, Сэм, — сказал он. — Посмотрим, будет ли она гореть. — Самсон отдернул сигару и, наклонившись над столом, задул спичку. Он задул ее медленно и задумчиво.

— Вы хотите испортить мою сигару? — произнес он, помолчав, и смущенно рассмеялся.

Лео рассмеялся тоже, не без злорадства. На одну минуту он ощутил свою власть над Самсоном. И: тут же с непоследовательностью человека, стремящегося уйти от самого себя, Лео почувствовал себя жалким и беспомощным. Он вдруг понял, что сила не у него, а у Самсона. Самсон пришел к нему, чтобы заключить с ним сделку, и эта сделка не по душе Лео. И все же он пойдет на нее. Он свяжется с этими жуликами и будет вести жульническую игру и подкупать полицию, чтобы она не сажала его в тюрьму. Все потому, что он бессилен против Самсона. Подлинная сила была у Самсона, и Лео почувствовал ее и не мог уже противиться ей с той самой минуты, когда Самсон упомянул, что ему не придется рисковать крупной суммой, чтобы получить хороший барыш.

Затем, почти непроизвольно, почти не отдавая себе отчета в том, что он собирается сказать, движимый каким-то подсознательным чувством, он сделал вялую попытку воспротивиться предложению Самсона.

— А что будет с лотерейщиком, когда я переманю к себе его контролеров? — спросил он.

Вопрос этот прервал речь Кэнди в ту минуту, когда он старался втолковать Лео, какое это верное дело и как он, не задумываясь, взялся бы за него сам, не будь у него столько дел на руках.