Банда Тэккера - [2]

«Это ясно, как божий день», — подумал Кэнди. И все же ему совсем не было ясно. Собеседник, казалось, слушал как следует и время от времени вставлял какое-нибудь замечание, и тогда видно было, что он слышит, что ему говорят. И все же его ответ приходил всегда чуть позже, чем следовало бы. Он отвечал лишь после того, как наступало молчание и притом достаточно длительное, чтобы стать ощутимым.

«А может быть, — подумал Кэнди, — он просто сидит тут и сокрушается над самим собой?» Ведь не станет же он, решил Кэнди, строить из себя невесть что, невесть какую важную персону, словно ему лень даже нагнуться, чтобы подобрать лишний доллар? В газетах писали, что брат Лео — Джо Минч, по кличке «Джо-Фазан», принадлежит, как всем известно, к тэккеровской банде и является одним из главных заправил у Тэккера, и владельцы гаража расторгли договор с Лео именно потому, что полиция обнаружила в гараже грузовики с пивом, принадлежащие Тэккеру и поставленные им туда на хранение. «Что он за птица такая, — думал Кэнди, — чтобы сидеть тут и корчить гордеца, точно и я для него недостаточно хорош и дело мое ему не по вкусу?»

А в это время Лео сидел и думал ни о чем. Едва только ему стало ясно, что Кэнди зашел не просто поболтать, а предложить сделку, которую нужно было обдумать, как всевозможные мысли зароились у него в голове. Слова Кэнди долетали до него сквозь жужжание его собственных мыслей. Порой отдельные слова тонули в этом жужжании. Порой оно заглушало их совсем. В словах не было достаточной силы, чтобы подавить жужжание.

«Я не у дел» — было первое, что подумал Лео, и он снова и снова возвращался к этой мысли. «Да, так, ясно, — говорил он себе. — Доходов никаких, одни расходы. Да, вот оно что, мой друг, мой старый, испытанный друг, мой лучший, мой единственный друг за все пятьдесят лет, за всю жизнь, — ты выброшен на улицу, и твои издержки пожирают тебя. Ты как собака, которая грызет свой собственный хвост».

Образ собаки отчетливо возник в его сознании. Пока Кэнди что-то плел, неопределенно и туманно, Лео следил за собакой, которая вертелась колесом, стараясь ухватить себя за хвост. Собака была голодная. Она не резвилась. Она хотела сожрать свой хвост. Следя за собакой, Лео видел и самого себя: вот он, позавтракав, слоняется без дела до обеда, вот он обедает и слоняется без дела до ужина, вот он ужинает, ложится в постель, и мысли его тоже начинают слоняться без дела. Лео думал об этом и продолжал видеть собаку, — он уже не мог разобрать, где собака, а где он, голова у него закружилась. Он закрыл глаза. Собака исчезла. Головокружение понемногу проходило. Когда оно совсем прошло, Лео открыл глаза и посмотрел на Кэнди. Он увидел вымученную, заискивающую улыбку на лице Кэнди. Кэнди говорил, что на этом деле никто не теряет, — он знает совсем никудышных держателей лотерей, но даже им до сих пор не удалось разориться. Улыбка Кэнди успокоила Лео. Кэнди еще не добрался до сути дела, и Лео, не слушая его, ничего важного пока не пропустил и подумал: да, да, конечно, разумеется, нужно что-то сделать с остатками денег. Но что? На что может надеяться человек, не имеющий достаточно средств, чтобы свести концы с концами, сейчас, когда все на свете катится под гору? У него есть 23000 долларов — они вложены в доходные дома. Их можно скинуть со счетов. Вычеркнуть. Сказать им прости-прощай. Не о чем толковать. Еще месяц, ну пару месяцев ему удастся выплачивать в банк проценты, а потом…

Хотя Лео сидел неподвижно, он почувствовал, как его указательный палец скользнул по горлу и лицо скорчилось в гримасе.

У него были кое-какие акции и облигации, оставшиеся после попыток нажить состояние на бирже, — попыток, которые он предпринял, когда его выставили из гаража. Все это теперь и ломаного гроша не стоит. Страховые полисы он заложил, чтобы сохранить дома, так что и тут почти ничего не осталось. В банке у него лежало около 4000 долларов наличными; это, в сущности, было все — все, что отделяло теперешнего Лео от одинокого голодного старика на скамейке парка. Если он возьмет эти последние сбережения и вложит их в какое-нибудь дело и потеряет их, как все сейчас все теряют? Что с ним тогда будет? А если он этого не сделает — разве что-нибудь изменится? Просто конец будет немного отсрочен — только и всего. Либо это новое дело пожрет его, либо он пожрет себя сам, — вот и вся разница.

— И вам ничего не нужно вкладывать, — говорил Кэнди. — В этом же вся прелесть. Какую-нибудь мелочь для начала, а дальше вы будете работать на деньги игроков. — Он заискивающе улыбнулся, заглядывая Лео в глаза, и замолчал в ожидании ответа.

От наступившей тишины у Лео застучало в висках. Он почувствовал, что Кэнди ждет от него ответа — понимающего кивка, ободряющей улыбки — чего-нибудь, какого-нибудь знака. Он наклонился вперед, и губы у него уже сложились в улыбку. Но тут же его охватило желание сделать что-нибудь сейчас же, прежде чем он проест свои последние деньги.

— Зачем вы тратите столько слов понапрасну, почему не приступаете прямо к делу? — нетерпеливо спросил он.

Кэнди удивился — не столько самому вопросу, сколько нетерпеливому тону, каким он был задан.