Банда Мило - [7]

— Даже если тебе отрежет голову.

— Я только хотел довести до твоего сведения, что я изменился. Я теперь не тот, что раньше.

— Отлично, Даррен, но ты опоздал на четыре года. Что мне прикажешь делать? Бросить ради тебя мужа и ребенка?

— Ладно, спасибо, что дождалась.

Надо же! Элис может шевелиться, когда захочет. А еще у нее весьма неплохой левый хук, так что мне, чтобы на него не нарваться, пришлось выдвинуть стеллаж с солнечными очками.

— Ты мерзавец! Ты законченный ублюдочный подонок!!!

— Все, все. Давай сделаем глубокий вдох и успокоимся, ладно?

— Восемь проклятых лет я слонялась то вокруг одной тюрьмы, то вокруг другой только для того, чтобы увидеть твою никчемную задницу. И ради чего? Чтобы ты через минуту после освобождения снова влип в какую-нибудь историю и тут же загремел обратно? Негодяй! Подонок, подонок, подонок!!! Все, довольно, Мило. Ты сам все испортил. У тебя был шанс — точнее, сотни шансов, — и ты все их упустил.

— Я не виноват…

— Конечно, нет. «Это все Гуди, или Патси, или Гленн, сю-сю-сю», — принялась кривляться она. Да, в каждом человеке живет пародист.

— У меня не было выбора.

— Ты так ничего и не понял? У тебя был выбор. Просто ты выбрал не то, что нужно. Впрочем, как и всегда. В общем, Даррен, мы освободились оба, и я тоже не собираюсь возвращаться назад.

— Можем мы хотя бы по-дружески выпить за это и зарыть топор войны?

— Будь у меня топор, я зарыла бы его в твоей гребаной башке.

— Знаешь, девушки не должны сквернословить. Им это не идет.

Стеллаж не помог. Элис снова набросилась на меня, так что пришлось спасаться бегством. Только пробежав полпути до главной улицы, мне удалось от нее оторваться.

На этом сцена трогательного примирения влюбленных, которую несколько последних дней я постоянно прокручивал в голове, подошла к концу. По крайней мере теперь мне ясно, что Элис до сих пор ко мне неравнодушна. Сами посудите: с какой стати так злиться и кидаться на того, кто ни хрена для тебя не значит? Это уже что-то. Хоть какое-то утешение. Что еще можно извлечь из подобной ситуации? Только крохи утешения.

Однако мой вид не у всех вызывал столь негативную реакцию. Детектив Хейнс — для вас и для меня Уизл — продемонстрировал положительный настрой, когда через пару дней дома у Терри я открыл ему дверь.

— Что, ненадолго тебя хватило, Мило? — сиял он от удовольствия.

— О чем вы?

Уизл и его друг, инспектор Росс, соблаговолили все разъяснить мне по дороге в участок. Оказалось, вчера вечером некто грабанул управляющего местного ресторана «Харвестер», когда тот выходил, чтобы положить вечернюю выручку в ночной сейф на главной улице. Уизл и Росс подумали, что я могу помочь им с исследованием — или расследованием? Никак не могу запомнить, как правильно. В общем, мы нашли тихое помещение, магнитофон и приступили к беседе.

— Говорю же, это не я.

— А мы уверены, что ты. Окажи себе услугу и признайся, что приложил руку к этому делу. В будущем тебе зачтется, — высказался Уизл.

— Сколько можно твердить одно и то же? Вчера вечером я сидел дома, — наверное, в десятый раз повторил я. — У вас ведь ничего нет? Так? Кто-то что-то спер, и поскольку вам не с чем работать, вы решили пойти простым путем: притащить сюда меня и хорошенько прижать. Даже если этот номер не пройдет, всегда можно сказать потерпевшему, что преступника задержали, но вынуждены были освободить за недостаточностью улик. И тогда вы по крайней мере не будете выглядеть абсолютно некомпетентными идиотами.

Уизл повернулся к Россу и покачал головой.

— Не знаю, что с нами происходит. И надо же нам было снова арестовать невиновного. Боже мой, сколько их на нашем счету?

— Должно быть, сотни, сержант. Кажется, и на сей раз нам не повезло, — как-то бесстрастно ответил Росс.

Как я справедливо и отметил, они не имели против меня никаких улик. Клянусь, я этого не делал. Я обязательно признался бы вам, если бы имел к этому делу хоть какое-то отношение. Ребята просто предприняли операцию по спасению собственной репутации, а я призван был в этом помочь. Насколько я понял, в ближайшие месяцы подобное ожидает меня сплошь и рядом. Так что следует вести себя поосторожнее, чтобы не дать им ни малейшего повода сомневаться в моей непричастности к всякого рода сомнительным делишкам. Внезапно мне стало жаль, что я не могу на всю катушку воспользоваться своим коротким настоящим. Но нет. Я ни за что не передумаю. Видите ли, проблема в том, что, коли заработал определенную репутацию, законники уже никогда с тебя не слезут: либо они запишут все прегрешения на твой счет, либо решат, что тебе есть что скрывать. В конечном итоге тебя упекут за решетку и будут держать до тех пор, пока ты не расколешься. Подобный поворот ни в коей мере меня не устраивал. В общем, я посчитал, что если буду дружелюбен, окажу содействие и отвечу на все вопросы честно и откровенно, в самой искренней и прямолинейной манере, то окажусь на свободе уже через полчаса. К несчастью, мой послужной список свидетельствовал не в мою пользу. Меня далеко не назовешь ветераном презумпции невиновности.

— Послушай-ка, милок, думаешь, ты мотал срок? То были детские забавы в сравнении с тем, за что мы можем упечь тебя на этот раз. Вооруженное ограбление? Нанесение тяжких телесных повреждений? Это уже со всем другой разряд, Мило. Новая лига, — разъяснил Уизл.