Баллада об ушедших на задание. Дот - [22]

- Тебя что - ранило? - крикнул Залогин.

Он подъехал на мотоцикле и даже успел перевернуть горящую машину, пытаясь погасить пламя, но это было непросто. Тимофей сидел в коляске как-то бойком, почти лежал; глаза его были закрыты.

Страшных побрел через высокую траву, волоча автомат по земле. Остановился возле немца, которого минуту назад убил. Его обгоревший мундир был изорван пулями. Лицо хоть и немного обгорело, а уже не разберешь, сколько ему было годочков. Моя работа, подумал Страшных. Я его убил. Минуту назад он был совсем живой, гнался за нами, уверенный, что перестреляет нас. А я его убил. Живого человека. Живого человека, еще раз упрямо повторил Страшных, прислушиваясь, не дрогнет ли у него в груди хоть что-нибудь. Но ничего не дрогнуло. Пустые слова. Когда он смотрел на этого убитого им фашиста и произносил «живой человек» - это были пустые слова. Фашист и эти слова не совмещались. А может, причиной была груда полусгоревших товарищей в провале котельной? Или пристреленный в упор Эдька Постников, которого он узнал только по надписи на ремне?…

- Ты чего скис, дядя? - Залогин заглянул ему в глаза, - Мучаешься, что укокошил фашиста?

- Нет. Просто устал.

- Нашел время! Давай, дядя, помоги обыскать их. Бинты нужны. Командира перевязать.

- А сам не можешь?

Вопрос попал точно. Залогин помялся.

- Не могу.

- Мертвяков боишься?

- При чем тут мертвяки? Но… по чужим карманам лазить…

Ромку все еще не отпустило. Он усмехнулся, но усмешка не проникла вглубь, так и осталась на губах. Он представил, как будет выворачивать карманы… А ведь прав Залогин - не так это просто. Надо что-то перешагнуть. А может быть, даже сломать в себе. Но зачем! - возмутилось все в Ромке, мне и так хороши. До сих пор мне ничего не приходилось в себе ломать Я не хочу. И не буду!…

- Давай поищем в багажниках, - предложил он.

К горящему мотоциклу подступиться было уже невозможно, и они побежали к уцелевшему. Шерстяное одеяло, два пакета НЗ, две банки консервированной колбасы, буханка хлеба, початая бутылка спиртного, термос вроде бы с кофе, а дальше насос, запасные камеры, инструмент, патроны - целое богатство, а индивидуальных пакетов нет.

На золотисто-коричневой этикетке бутылки красовалась голова оленя с густыми рогами. Страшных вынул зубами пробку, старательно обтер горлышко рукавом, ополоснул содержимым и лишь затем сделал глоток. Зажмурился.

- Хороша штуковина! Огонь по жилам. Попробуй, - протянул бутылку Залогину.

- Я не пью.

- Да брось ты! Наркомовские тебе положены? Ежедневно! Колоссально снимает усталость.

- Не хочу.

- Глупо. Ну я твою долю сержанту отдам. Ему это сейчас во как надо. Совсем скапустился.

Услышав его шаги, Тимофей открыл глаза.

- Почему задерживаемся?

- Сейчас поедем. А ну заглотни, только помалу.

- Самогон?

- Послабже будет. Но до санбата на этом газу ты продержишься.

Только сейчас Ромка заглянул в багажник своего мотоцикла. Здесь тоже было припасено немало добра- кроме бинтов. Он возвратился к Залогину. Герка сидел на корточках возле задавленного лейтенанта, перед ним лежал черный кожаный бумажник немца, он разглядывал фирменную фотокарточку: этот же лейтенант, только в парадном мундире и с медалями, рядом полненькая блондинка, светлоглазая, в перманенте, а между ними совсем маленькая девчушка, вся в локонах и шелке.

- Кончай!

У второго пулеметчика в сумке они нашли то, что искали.

Они забрали все патроны, три автомата, бинокль и «вальтер» лейтенанта. Забрали одеяло и всю еду. Бензином разжиться почти не удалось, видать, вчера немец неплохо поездил, сразу подзаправиться поленился, а сегодня когда ж ему было этим заниматься, еще и к восьми не подошло, когда началось.

Посовещавшись, они стащили с лейтенанта френч и предложили Тимофею, который был, по сути, до пояса голый: от гимнастерки остался лишь правый рукав и воротничок, да клочья материи на груди и спине. Но Тимофей даже примерять не захотел. Шнапс уже действовал. Он сидел свободно, глаза были ясные.

- Нет, - сказал он. - Сойдет и так.

Его завернули в одеяло.

- Ну что, на север двинем? - сказал Ромка, забираясь в седло. - Там вроде наши шумят.

- Наши сейчас везде, - сказал Герка. - Так что это не горит. Может, сначала человека похороним? Гля, место какое классное. Тихо, красиво.

- Вот сейчас набегут сюда фашисты - получишь тишину. - Ромка повернулся к Тимофею. - Твое слово, командир.

Тимофей погладил горячий ствол «МГ».

- На север сейчас невозможно - не проскочим через шоссе. Ночи надо ждать… И хоронить абы как грешно… Ладно, давай на хутор к Шандору Барце.

9

Этого венгра знали все окрест. Он разводил хмель, держал несколько коров; был прижимист: у таких зимой снега не допросишься. Его давно следовало отселить куда поглубже, подозрительным личностям в этой зоне девать было нечего, но граница только осваивалась; до хуторянина руки у начальства так и не дошли.

Хутор стоял над речкой. Невысоко, но в самый раз - его не доставало половодьем, а холм был глинистый, всегда сухой. Крепкий кирпичный дом, крепкие сарай и коровник, крепкая ограда. С севера от реки к хутору подступал ухоженный яблоневый сад. Сад охватывал хутор с трех сторон, оставляя открытой только южную, солнечную, где был двор.