Баллада об ушедших на задание. Дот - [19]

Почти у подножия вышки, на тропинке, желтевшей тонкой строчкой посреди июньских трав, стоял немецкий мотоцикл с коляской и пулеметом. Трое немцев давились от смеха, не желая выдавать свое присутствие. Но теперь им не было смысла таиться - и дружный хохот ударил Ромку прямо в сердце.

Он отскочил на середину площадки, сунул пальцы в патронташ. Пусто. И в винтовке осталось только два патрона.

Немцы не перестали смеяться, однако на Ромкино движение ответили: ствол пулемета поднялся вверх, а тот, что сидел позади водителя, в каске и без френча, в одной лиловой майке, слез с седла, отошел в сторону и поднял автомат.

- Ком! - сказал он и махнул рукой. - Ком!

Летчик не мог их вызвать, подумал Страшных.

Это был наш поединок, наше вдвоем с ним дело. Сами, значит, приехали. Небось вся округа смотрела, как мы шумим.

- Салют! - крикнул он и помахал немцам рукой. Он не представлял, как будет выпутываться, и тянул время.

Немцы снова грохнули.

- Ком! - уже требовательней крикнул тип в лиловой майке. - Ты что, не понимаешь, дурак? Может, я неясно говорю? Так у меня есть переводчик!

Автомат в его руках дернулся - и четыре пули продырявили настил вокруг Ромки. Ох и бьет, собака! - восхищенно подумал он и осторожно ступил на лестницу.

Немец улыбался:

- Эй, ты! Брось винтовку, понял?

- Моя не понимайт, - простодушно разводил руками Ромка; винтовку он и не думал бросить.

- Хальт!

Две пули, слева и справа, тугими воздушными комочками махнули возле лица. Но Ромка уже сошел на первую площадку.

Не бояться… Не бояться! Я и с этими справлюсь - только бы добраться до них… О плене он не думал.

Немец уже не улыбался.

- Стой, тебе говорят, паяц. Бросай винтовку! Ну, в последний раз предупреждаю!

Он увидел, что Ромка собирается сойти на вторую лестницу, закусил губу - и две верхние ступеньки разлетелись в щепки.

Ромка побледнел, взялся левой рукой за шаткое перильце - и шагнул на уцелевшую ступеньку.

Автомат поднялся снова.

Раздался выстрел. Стреляли с полутораста метров, может, с двухсот. Немец дернулся, пошел-пошел в сторону, теряя на ходу автомат, запутался сапогами в траве и сел.

Ромка медленно сошел еще на пару ступеней и тоже присел, держа винтовку под мышкой. Немцы забыли о нем, глядели в сторону. Самый раз по ним пальнуть… их двое осталось, а у него - как раз два патрона. Но стрелять отсюда было неудобно: пока примостишься между ступеньками…

Еще выстрел - Ромка уже приметил куст, откуда стреляли, - и пулеметчик повалился из коляски.

Опомнившись, водитель рывком бросил мотоцикл между опорами. И - влево-вправо, влево-вправо - погнал зигзагами через луг вниз по склону. Но сверху все это выглядело слишком просто. Ромка медленно поднял винтовку и сбил немца с первого же выстрела. Мотоцикл промчался еще несколько метров, попал в рытвину, перевернулся и заглох.

Ромка тяжело спустился по лестнице. От нижней площадки до земли метров пять. В другое время он спрыгнул бы не раздумывая, но сейчас он чувствовал - обязательно подвернет или сломает ногу…

Ромка бросил на землю винтовку, обхватил бревно и съехал по нему вниз,

К нему подошел маленький красноармеец. Совсем маленький - хорошо, если полтора метра в нем наберется. Узбек. Такое лицо, что сразу видно: не просто восточный человек, а именно узбек.

- Мотоцикл хорошая. Бистрая, - сказал он и поскреб ногтем приклад своей трехлинейки; на Ромку он поглядывал как-то мельком, может, от избытка вежливости, а скорее от застенчивости. - Мой никогда не ездил.

- Прокачу.

Ромка глядел на свои ладони и пальцы. Кожи не было совсем, лишь в нескольких местах что-то похожее светлело.

- Ну и работенка…

Он терпеливо ждал, пока узбек перебинтует их, потом они подобрали автомат, надели для маскировки немецкие каски, подняли мотоцикл и покатили по тропкам в сторону шоссе. Потом они выехали на проселок и увидели бредущую через выгон колонну пленных красноармейцев.

- На пулемете умеешь? - спросил Ромка.

- Это хорошая пулемет, - кивнул узбек, поправляя ленту.

И они бросились в атаку.

Уже через несколько секунд Ромка опять остался один. Он в одиночку бился со всей немецкой охраной, вокруг лежали свои и не поднимались, и это длилось ужасно долго, так долго, это у кого угодно нервы могли бы сдать. Но Ромка знал: надо продержаться. И он дождался, что красноармейцы поднялись, и не удивился этому: люди судят других по себе, а уж Ромка Страшных, не раздумывая, бросался в любую драку, где были свои.

8

Мотоцикл мчался к проселку. Маневр показался немецким мотоциклистам очевидным; не имея возможности стрелять, они тоже устремились к дороге, полагая, что первый, кто на нее выедет, получит изрядную фору. Они не могли знать, что Ромку привлекает не проселок, а орешник на той стороне. По долгу службы ему были известны в этой местности все ходи и выходы, и он вел мотоцикл с расчетом, чтобы проскочить заросли в самом узком месте. Кстати, как он будет двигаться дальше - Ромка тоже знал.

Проселок был виден далеко в обе стороны. По нему пылили несколько немецких машин, почти все бензовозы для завтрашних и послезавтрашних самолетов, которые будут здесь базироваться. Водители на маневр мотоцикла среагировали естественно: те, что успели разминуться с пограничниками, наддали газу, остальные тормозили и разворачивались. В неопределенном положении оказался только один бензовоз: он сперва гнал, но, когда выяснилось, что не успевает, начал гасить скорость. Водитель не находил себе места, однако, увидав, что пулемет «МГ» в руках скрючившегося в коляске Герки Залогина наведен на его машину, замахал руками, энергично показывая, что в них ничего нет и что он не собирается вмешиваться в события.