Баклан Свекольный - [53]

– Так с ними и работать можно. А тут… Это же зряплата – тридцать баксов в месяц! Как на это прожить?

– А у меня вообще двенадцать, чтоб ты знал! – возмущается Ольга. – Нашёл кому говорить про… как это ты верно сказал… зряплату.

Толик радуется, что тема пришла сама собой и его нельзя будет упрекнуть, что он нарочно заявился сообщить то, чем Ольга наверняка будет ошарашена. Надо ещё чуть-чуть…

– Да ладно тебе, ты-то хоть не прибедняйся!

– А я и не прибедняюсь, – не улавливая сарказма, отвечает Ольга, – у Димки жалкая пенсия по инвалидности, а я тоже не Рокфеллер, сам понимаешь.

– Да, я понимаю.

– Ну так а чего ты тогда?

– Кстати, твою проблему, – игнорируя вопрос, он начинает о главном, – как раз сегодня можно было решить, хотя бы на время.

– Это ты о чём? – удивляется Ольга, давая пишущей машинке ещё одну передышку.

– Да вот на профкоме сегодня обсуждали, кому давать материальную помощь.

– Ну, и что?

– Так о тебе тоже говорили.

– А я что, просила о помощи?

– Там один предложил тебя включить.

– Кто?! – едва не кричит Ольга, вылупив на него глаза.

– Да не важно, кто, – отмахивается Ерышев.

– Не поняла, что значит, не важно?

– Слушай сюда, главное ж не это. За тебя почти решили уже, чтоб дать, – косноязычит Ерышев от волнения, – да только всё поломал один типчик, тебе известный.

– Погоди, – запуталась Ольга, – ты можешь толком сказать, что там было?

– Так я же и говорю, – взяв себя в руки, терпеливо продолжает Ерышев, – обсудили всё, учли, что у тебя на руках больной человек, решили выделить хорошую сумму денег, между прочим, в размере годового оклада. Понимаешь? А тут зашёл один кадр, чего-то там сказать Ковалёвой, и услышал, что мы обсуждаем тебя. Ну, потом и выдал. Такое на тебя плёл…

– Что он такое плёл? – нетерпеливо перебивает Ольга.

– Сказал, что тебе не надо помогать, что ты хорошо устроилась, и… ну, извини, – Ерышев деланно смущается, – говорил, что ты спишь с богатенькими мужиками за бабки.

– Что?? – Выдрина моргает, будто в состоянии нервного тика.

– И ещё, говорил, посмотрите, как она одевается, а нигде, кроме института, не работает.

– А при чём тут как я одеваюсь? – тихо спрашивает Ольга, от шока не в силах даже возмущаться.

– Он удивлялся, мол, как с такой зарплатой можно покупать хорошие шмотки.

– Ффффууууухххх… – выдыхает она, – крыша едет… Это ж надо до такого додуматься!

– Ну так сама посуди. У тебя и в самом деле прикид классный. Да на тебе такие шмотки, что наши бабы за год на столько не заработают.

– А ты что, ему поверил? – подозрительно смотрит она, пытаясь поймать его взгляд. – Погоди, а ты случайно не…

– Да ну что ты! Как я мог поверить? – возмущается Ерышев, – что ты такое несёшь?!

– Ну, ладно, допустим, – соглашается Выдрина, – так а кто этот добрый человек? Ты говоришь… как это… известный мне типчик?

– Известный, – он делает паузу, – только я не знаю, может, не стоит называть.

– Как это, не стоит? Ты чё?

– Ну пойми, всё равно уже ничего не изменишь.

– А всё-таки, кто это? Я же всё равно узнаю!

– Ты только не выясняй там ничего. Не надо ставить себя в глупое положение.

– В глупое? – изумляется Ольга. – Да ты что, Ерышев, издеваешься надо мной?! Да у меня… это… положение – глупее уже не придумаешь!

– В самом деле, не стоит…

– Как это не стоит? – она привстаёт. – Говори, кто он!

– Ну… это в общем…

– Да говори же, мать твою!!! – разражается она рычащим выкриком.

– Это Бакланов, – выдавливает из себя Ерышев. Из него исторгается вздох облегчения, как после сдачи экзамена.

– Э-э… – только и может сказать Ольга, медленно усаживаясь в кресло.

Она не знает, что и думать. Может, кому и пришло бы в голову сделать ей такую подлянку, но чтобы Федька?! Такое выше всякого понимания. Хам он, конечно, ещё тот, да и надругался над ней, хоть она его и простила. Постоянно говорит гадости, но именно ей, в глаза. Она ни от кого не слышала, чтобы Фёдор «полоскал» её среди мужиков. Ольге докладывали, что Баклан про неё вообще не упоминает, а если о ней зайдёт речь, так он говорит только хорошее. А тут такое! Да не может быть!

– Погоди, Толя – она будто опомнилась, – я не поняла, а какого чёрта он там делал? Он что, уже в профкоме?

– Нет, он не член профкома, – терпеливо поясняет Ерышев, – я же говорил тебе, Баклан зашёл и что-то шепнул Ковалёвой на ухо. Та ему говорит, мол, зайду позже. И ещё сказала – «спасибо, Федя». А он как раз услышал, что мы говорили о тебе. Сначала вышел, а потом вернулся, почти сразу. Ну и сунул свои «пять копеек».

Отводя взгляд, Ерышев как бы между прочим добавляет:

– А потом ещё всех попросил никому не говорить, что это он тебя так…

– Вот гад! – исторгает Ольга, после чего молча переваривает услышанное.

Поверить, что на неё возвели такой поклёп, само по себе верх невозможного. Но чтобы подобное сделал Баклан?! Ну где тогда хоть какие-то границы людской мерзости? «Нет, это надо пресечь, – решает про себя Ольга, – только как? Ерышев не хочет, чтобы я говорила с Бакланом. А почему? Зачем это ему надо? Врать он, конечно, не станет. Это же всё легко проверить – пойти к Ковалёвой и выяснить».

«А с другой стороны, он прав, – дальше размышляет Ольга, – к ней лучше не ходить. Тогда слава пойдёт по всему институту… Нет-нет, стоп! Она уже пошла! Надо всё выяснить. Спросить у тех, кто там был. Что я теряю, в конце концов?»