Баклан Свекольный - [52]

На профком поступило десятка два заявлений с просьбой о материальной помощи. Народ бедствует, разговоры опустились до уровня «ты ел сегодня что-нибудь?» Те, что помоложе, как-то крутятся. Кто в проектах на западные «бабки», кто в мелком бизнесе, а такие, как Бакланов, переводами кормятся. Те же, которые постарше, живут на одну зарплату, если это можно назвать жизнью и зарплатой.

Судили-рядили, да почти всем и отказали. Откуда деньги-то? Это же профсоюзные взносы, отчисления от доходов. А какие доходы, такие и взносы.

Во время обсуждения кто-то предложил:

– А давайте поможем Выдриной! Она же секретарша, вообще копейки получает. А ей мужа на ноги поднимать. Вы ж знаете…

– Не муж он ей, а сожитель, – уточнила пожилая сотрудница, женщина старых нравов.

Завязался спор:

– Да какая разница? Гражданский муж – вот как это называется. И вообще, что это меняет?

Ковалёва, председатель профкома, не соглашалась:

– Позвольте, а на основании чего мы будем выплачивать ей материальную помощь? Она ж не подавала заявление.

– Надо ей предложить, пусть напишет, – возражали Ковалёвой.

В кабинет вошёл Бакланов. Тихонько извинившись, он что-то сказал на ухо председателю. Она громко в ответ:

– Хорошо, зайду. Спасибо, Федя.

Диспут продолжался. Слово взял Ерышев:

– Я считаю, что Выдриной надо помочь.

Краем глаза Толик убедился, что Бакланов ещё здесь. Последний хоть и взялся за дверную ручку, но, поняв, что речь идёт об Ольге, застыл в любопытном ожидании. Заметил Ерышев, как Фёдор ухмыльнулся, пожав плечами, когда услышал о материальной помощи Выдриной.

Бакланов не задержался: торчать зевакой он не любит.

Вопрос Ольги Выдриной обсуждался недолго…

– И вообще, к чему эти формальности? – продолжалась дискуссия, – Заявление, понимаешь ли.

– Ну да, «формальности». Любая ревизия спросит: а на основании какого документа выдана помощь?

– Так надо сказать, чтобы написала.

Зловещая улыбка рождается на лице Ерышева, когда он вспоминает, чем закончилось обсуждение Ольгиного вопроса.

– Ну, Бакланов, погоди! – Ерышев оглядывается в испуге, что его мысли вслух могут услышать. Вокруг никого, и он облегчённо вздыхает.

Толик знает, что Саврук ещё час назад уехал в Броварской филиал, и поэтому решает зайти в приёмную именно сейчас.

Но как скрыть чувство стыда за вчерашний скандал? И что скажет Ольга? Может, рассмеётся ему в глаза? Или не подаст виду, что помнит? «Ай, ладно, будь что будет», – думает Ерышев и, максимально собравшись с духом, заходит.

– У себя? – показывает на кабинет шефа.

– В Броварах. А ты по делу? – простодушно интересуется Ольга.

– Без дела я бы к Савруку не приходил! – притворно возмущается Ерышев. – Конечно, по делу!

– Сегодня его уже не будет, – поясняет Ольга, буднично тарабаня по кнопкам пишущей машинки.

Шеф сказал к утру напечатать договор аренды с американцами, положившими глаз на два кабинета для совместного проекта. Что поделаешь? Институт, как и страна, переживает нелегкую годину, так почему бы с выгодой не сдать пару комнат под офисы? А то уж и зарплату скоро нечем будет платить. И людей не выгонишь просто так. Есть, конечно, пара-тройка отделов, которых лучше бы не было. И работники там – мама дорогая! Из них учёные, как из мышиного хвоста котлета. Но просто так уволить нельзя. Куда они пойдут? На базаре торговать? Народ со степенями, дипломами – и за прилавок? Таких сейчас там полно. Торгуют, «челноками» мотаются по турциям да польшам. Но то чужие, а своих-то жалко. Не дай бог, ввяжутся в какую аферу, попадутся по неопытности – да на цугундер. А вы, граждане-налогоплательщики, будьте добры, содержите их. Нет уж, пусть лучше творят своё наукообразие никому не нужное. Хоть и за казённый счёт, а всё ж государству дешевле. Да и попристойней будет, покультурней – научный персонал всё-таки.

Ольга торопится: надо скорее добить это клятый договор и сбежать: сиделка отпросилась уйти пораньше.

Ерышев усаживается на один из стульев у стены, делая вид, что расстроен отсутствием шефа.

– Так а чего ты ждёшь? – не отрываясь от машинки, спрашивает Ольга. – Я же сказала, что его не будет.

– Да я и не знаю, – Толя не навязывается с разговором, но и не против покалякать ни о чём. Как подвести собеседника к желаемой теме, он хорошо знает: Дейла Карнеги [30] проштудировал.

– Слушай, Толя, тебе сейчас точно делать нечего.

– Эт почему? – Ерышев не против обвинения в бездельничанье. Он всё равно уже нащупал ходы, какие направят разговор в нужное русло.

– Я ж тебе говорю, шефа нет, – руки сходят с клавиатуры, – а ты сиднем сидишь тут.

– А разве я тебе мешаю? – он равнодушно разглядывает на стене репродукцию «Трёх богатырей», подарок московских коллег из дружественного НИИ.

– Да нет, не мешаешь, – возвращается она к договору, – просто все говорят, шо ты там такой занятый, и не подойти. Врут, наверное? – лукаво ему подмигивает.

Разговор завязывается. План Ерышева – в действии.

– Да за такие копейки даже на работу ходить глупо, – замечает он равнодушно.

– Ой-ой-ой! – язвит Выдрина, снова отрываясь от текста. – Кто бы уж говорил!

– А что? – притворно удивляется Толик.

– Ты же там что-то с французами замутил, или с кем?