Багровый хамсин - [2]

Толпа разом отхлынула, когда на подмогу нубийцу из ворот вышел целый отряд стражи.

— Кого вы боитесь?.. — кричал Нугри жавшимся в кучу каменщикам. — Неужели вот этой горсти иноземных псов?.. Да засыплет западный ветер ваши жилища, подлые трусы!.. Я не Монту, чтобы биться один за всех!.. Или палки уже насытили вас вместо зерна, и вам хочется лечь скорей на цыновки, как после обильной пищи?.. Или плач голодных детей больше не доходит до ваших ушей?.. Или вы, подобно ослам, позволите содрать с себя кожу и издохнете на голой земле?.. Доколе же вы будете терпеть, опустив головы, словно волы, запряженные в ярмо водокачек?..

Стража раздвинулась, пропуская Пенроирита. Мягкий, вкрадчивый голос писца остановил Нугри.

— Друг мой, не подзадоривай их к насилию. Дела ваши вовсе не так плохи, как вы полагаете. Великий Нахтмину, заботясь о вас, как о родных детях, только что выехал во дворец и не позже полудня привезет вам благую весть…

Нугри злобно расхохотался.

— А надолго ли она нас насытит, эта благая весть?..

— За благой вестью всегда следуют благие дела, — возразил спокойно Пенроирит.

— Благих вестей и благих обещаний мы слышали не мало с начала построек, а вот зерна, овощей и масла мы не видали уже много дней!..

— Верно!.. Верно!.. Истинно так!.. — подхватила толпа. — Пойди, подсчитай по спискам, сколько умерло из нас с начала построек!.. Скольких унесли без памяти!.. Скольких убил зной и жажда!.. Скольких из нас не хватает из-за голода и тяжести камней!..

— Наши семьи питаются лишь сердцевиной папируса да волчьими бобами!..

— Наши жены и дети стали похожи на мумии!..

— В наших домах — пустыня!..

— Вокруг нас по ночам бродят шакалы и воют, — они чуют близость новых смертей!..

Пенроирит жестом остановил крики.

— Не мне выслушивать о ваших несчастьях, друзья мои и братья, — не мне, который скорбит о вас и стоит всегда на вашей стороне, а в дни раздач отмеривает вам зерна больше, чем записывает в списки…

Толпа замолчала. В уставшие от каждодневного недоедания и двухчасового непрерывного крика головы закралось сомнение: когда же это обмеривали зерно в их пользу?..

— Мы не помним прежних дней, — резко крикнул Нугри. — Нам не додали пятидесяти мешков зерна в последнюю раздачу, и голод привел нас сюда!.. Скажи начальнику, что мы не станем больше работать!..

— Да, мы не будем больше надрывать силы, таская камни!..

— Нас кормят хуже ослов, а требуют работы, какой не выполнить и ослам!..

— Еще бы! Ослов ведь дороже кормить, чем нас!..

— Мы не станем больше работать!..

Пенроирит не слушал их.

— Сегодня терпению моему, как и вашему, пришел конец, — продолжал он уверенно, — и я пошел к начальнику. «Эти люди голодны, — сказал я, — они не хотят больше работать. Надо пойти во дворец и просить выдать им сверх следуемой платы еще двадцать лишних мешков зерна и столько же мер масла»…

Нугри вышел вперед.

— А ты не лжешь нам, как они?.. — крикнул он, показывая на дом Нахтмину. — Все «рпат» лгут, когда дело идет о нас, и каждый из них тянет в свою пользу.

Пенроирит подошел к каменщику и положил ему руку на плечо.

— Зачем мне лгать и тянуть сторону «рпат»?.. — сказал он. — Ведь я — ваш… я простой «неджесу», — такой же, как и вы… Подобно вам, я питаюсь трудом своих рук… Моя «каламама» — ваша мотыга и резец…

Нугри недоверчиво оглядел его белую чистую одежду, его гладкую кожу, умащенную ароматом мирры, и усмехнулся.

— «Каламама» растет среди болотных камышей, а мотыга — на огне кузницы… Спина осла гнется под тяжестью ноши, а спина антилопы пряма как струна лютни… Писцу не смешаться с каменщиками… Тебя узнает среди нас и слепой… Не лги!..

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — вздохнул Пенроирит и поднял глаза к небу. — Великая Маат будет мне свидетельницей, что я желал только вашего блага.

Он повернулся и пошел к воротам.

Толпа загудела:

— Постой!.. Если ты не лжешь, и истинно все то, что ты говоришь, мы готовы разойтись без шума. Но когда же нам выдадут зерно и масло?..

— Вам выдадут все сегодня после полудня. Я сам беру на себя ваше дело… Идите с миром по домам, готовьте мешки и сосуды; к вечеру у вас будет все, что вам следует.

Лица каменщиков прояснились.

— Отец наш!..

— Вот истинно защитник несчастных!

— Кормилец детей!..

— Посох старца!..

— Убежище голодных!..

— Слушайте еще!.. — остановил их Пенроирит. — Скоро праздник Нейт. Я буду просить великого Нахтмину раздать вам к этому дню меда, пива и пшеничных хлебов.

Толпа, посылая на его голову тысячи благословений, стала медленно расходиться.

Нугри ушел последним.

— Мы опять возвращаемся с пустыми руками, — мрачно думал он.

Оглянувшись, каменщик увидел улыбающееся лицо писца, который отдавал приказание стражам. Нубийцы выстраивались в порядке; их копья горели на утреннем солнце…

А из-за угла, минуя аллею сфинксов, показались пышные носилки царицы-матери, бывшей правительницы обеих стран, великой Нефтис Менхопрури…

Царица не застала у ворот ни одного лица, запачканного глиной и известкой. Она могла спокойно следовать своим путём до храма «Золотой».

Пенроирит низко склонился перед ее носилками, смиренно целуя прах земли.

Нефтис Менхопрури отдернула полог балдахина из тирского шелка, украшенный пучками страусовых перьев, и милостиво улыбнулась ему.