Багдадский вождь: Взлет и падение... Политический портрет Саддама Хусейна на региональном и глобальном фоне - [48]
11 марта 1970 года его усилия наконец увенчались успехом. В тот день было подписано соглашение из 15 пунктов, согласно которому Ирак впервые признавал курдов в качестве национального субъекта с правом получения автономии. Соглашение включало также признание культурных, языковых и административных прав курдского меньшинства, предусматривало назначение одного из курдов в качестве вице-президента Ирака, увеличение курдских представителей в государственных учреждениях (40).
Мартовское соглашение было очень кстати для правительства Ирака, поскольку Барзани разорвал свои отношения с Ираном и увеличил иракскую армию за счет партизанских формирований курдов. Но поскольку соглашение давало курдам существенные преимущества, это все больше тревожило Хусейна. Важно было исключить любую неожиданность и добиться полной стабилизации обстановки в стране, чтобы развязать руки в борьбе с растущим иранским давлением. А главное, наконец-то напрямую заняться военной фракцией партии Баас.
И все же официально Саддам оценил соглашение с курдами как выдающееся достижение. Был объявлен трехдневный праздник мира, и иракцы с почтением внимали второму лицу в государстве — заместителю председателя Совета революционного командования (СРК). Он с гордостью цитировал соглашение с курдами и сравнивал его по значению с Июльским (1968 года) переворотом, когда к власти пришло баасистское правительство. Эта тщательно продуманная и организованная Саддамом национальная поддержка имела целью сгладить недовольство тех партийцев, которые собирались выступить с критикой данного соглашения, ибо оно, по их мнению, предоставляло слишком большие уступки курдам. К тому же продолжительные контакты Барзани с Израилем не усиливали позиции Хусейна как ярого сторонника палестинцев. Такая ситуация не была на руку панарабизму, а также партии Баас в целом (41).
Усилия Саддама были направлены на то, чтобы усыпить бдительность стороны, с которой он подписывал соглашение по Курдистану. Сделав вывод, что данное соглашение было в данный момент невыгодным для Баас, он не намеревался выполнять его. Оставив курдов в покое до тех пор, пока не станут надежными собственные позиции, Хусейн разорвал на клочки упомянутый документ.
Тем не менее последовала целая серия политических жестов в адрес курдов со стороны правительства, инициированных Хусейном, чтобы усыпить бдительность курдов. Была объявлена всеобщая амнистия, правительство обещало субсидировать Демократическую партию Курдистана, возглавляемую Барзани. Пять сподвижников курдского лидера вошли в кабинет министров. Но Патриотический союз Курдистана (ПСК) и его лидер Талабани получили от властей отказ в поддержке. Что касается наиболее важного пункта соглашения — о предоставлении курдам автономии, Саддам занял уклончивую позицию. Уклончивую — внешне, но бескомпромиссно негативную — по сути.
В соответствии с достигнутым соглашением в Курдистане требовалось провести перепись населения, чтобы точно определить районы, где курды составляли большинство. Это было одним из первых шагов на пути предоставления курдам автономии. Идея заключалась в том, что на смешанные районы, в которых курдский этнос не составлял явного большинства, права автономии не распространялись бы. Особо острые споры разгорелись в отношении провинции Киркук, где находятся главные запасы иракской нефти. Барзани, который хотел, чтобы город Киркук стал столицей курдской автономии, сделал все, чтобы в одноименной провинции реальная власть была у его соплеменников. Центральное же правительство, которое не могло согласиться с тем, что нефтяное сердце страны будет находиться под контролем Барзани, настаивало на том, что курды могут составить большинство населения только в определенной части провинции Киркук и только, мол, эти районы могут быть включены в регион автономии.
Тщательно подготовленное Саддамом Мартовское (1970 года) соглашение с курдами и секретное приложение к нему, разъяснявшее отдельные его положения, было рассчитано на четыре года. Время давало Хусейну возможность «скорректировать» демографическое соотношение в Курдистане. В сентябре 1971 года около 40 тысяч курдов-шиитов были высланы в Иран. Причина? Они, мол, не коренные иракцы. А в 1972 году новые десятки тысяч проиракски настроенных курдов постигла та же участь. «Коренные» иракцы, то есть арабы-сунниты, заселили места обитания высланных (42).
Барзани был возмущен подобной циничной тактикой Саддама. Он потребовал, чтобы в соответствии с Мартовским (1970 года) соглашением основная масса иракской армии покинула Курдистан. Но власти отказались выполнять это требование, ссылаясь на то, что соглашение должно окончательно вступить в силу только через четыре года. Барзани попытался сделать другой ход: выдвинул своего близкого соратника Мухаммеда Хабиба Карима (Muhammed Habib Karim), генерального секретаря ДПК, в качестве курдского кандидата на пост вице-президента. Но Багдад отверг этот выбор по причине того, что Карим — якобы перс по происхождению.
Тогда Барзани обвинил Саддама в преднамеренном затягивании переписи населения и в «арабизации» Курдистана. Последовал ответный ход Багдада. 6 декабря 1970 года Идрис, сын Барзани, едва избежал покушения на свою жизнь. А примерно через год, 29 сентября 1971 года, жертвой покушения стал сам курдский лидер. Нити этих акций вели к Надиму Каззару, главе аппарата службы безопасности Ирака.
В год Полтавской победы России (1709) король Датский Фредерик IV отправил к Петру I в качестве своего посланника морского командора Датской службы Юста Юля. Отважный моряк, умный дипломат, вице-адмирал Юст Юль оставил замечательные дневниковые записи своего пребывания в России. Это — тщательные записки современника, участника событий. Наблюдательность, заинтересованность в деталях жизни русского народа, внимание к подробностям быта, в особенности к ритуалам светским и церковным, техническим, экономическим, отличает записки датчанина.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.