Багатель - [5]

С этого времени, Ханс, которого коллеги и без того не считали общительным, еще больше отдалился от людей. Он говорил, только когда к нему обращались напрямую. Но многие замечали, как он разговаривает с прессом, кулером для воды и роботом уборщиком.

По ночам, привычкой Ханса было сидеть на вибрирующей кровати и смотреть трехмерный телевизор до часа ночи. В это время кухня готовила ему поздний перекус, подкатывая еду прямо к кровати, и затем он ложился спать.

Последние три года, Ханс пренебрегал включением телевизора перед сном. Но, тем не менее, он все равно сидел на постели, глядя на пустой экран.

Закончив читать распечатку персональных данных, Бах снова поразилась эффективности машин, находящихся в ее подчинении. Этот человек был практически никем, но, тем не менее, в документе, описывающем его ненасыщенную событиями жизнь, было девять тысяч слов, готовых к распечатке мучительно скучной биографии.

— ... итак, ты пришел к пониманию, что каждый шаг твоей жизни контролировали машины, — проговорил Бирксон.

Он сидел на одной из секций ограждения, качая ногами. Бах присоединилась к нему и предложила прочитать длинную распечатку. Он отмахнулся. Вряд ли она могла на него из-за этого злиться.

— Но это правда! — воскликнула бомба. — Нас всех контролируют, вы же знаете. Мы — часть огромного механизма под названием Нью-Дрезден. Нас передвигают, как детали на сборочной линии, моют, кормят, укладывают в постель и поют на ночь.

— А-а, — соглашаясь, протянул Бирксон. — Ты луддит, Ханс?

— Нет! — удивленным голосом сказала бомба. — Роджер, вы совсем меня не поняли. Я не хочу уничтожать машины. Я хочу лучше им служить. Я хочу стать машиной, как моя новая нога. Разве вы не видите? Мы — часть огромной машины, но часть-то самая неэффективная.

Они разговаривали, а Бах вытирала пот с ладоней. Она не понимала, к чему все это ведет, разве, что Бирксон на полном серьезе пытается отговорить Ханса Лейтера от того, что тот собирается сделать. — Она посмотрела на часы, — через два часа и сорок три минуты.

Это начинало сводить с ума. С одной стороны, Бах поняла, каким образом Бирксон пытается установить контакт с киборгом. Они уже перешли на «ты», и, по крайней мере, чертова машина старалась отстаивать свою позицию. А с другой стороны, что с того? Какой от этого толк?

Офицер Уолтерс подошел и что-то нашептал Бах на ухо. Она кивнула и похлопала Бирксона по плечу.

— Они готовы сделать снимок в любой момент, — сказала она.

Он отмахнулся.

— Не мешайте, — громко сказал Бирксон. — Становится интересно. Так, если то, что ты говоришь, правда, — обратился он к Хансу, встав и начав сосредоточенно расхаживать взад-вперед, только на этот раз уже за линией ограждения, — то, возможно, мне стоит заглянуть в твою душу. Тебе действительно больше нравится быть киборгом, чем человеком?

— Во много раз, — голосом полным энтузиазма, сказала бомба. — Теперь мне не нужно спать, не нужно беспокоиться о смерти или еде. У меня есть целый бак питательных веществ, постепенно поступающих в мозг и центральную нервную систему. — Он замолчал на какое-то время. — Я хотел избавиться от скачков гормонов и следующих за ними эмоциональных реакций, — признался он.

— Не везет в любви, да?

— Не в этом дело. Меня все время что-то отвлекает. Так что, когда я услышал о месте, где из меня могут сделать киборга и избавить от всего этого, я сразу же примчался туда.

Бездействие нервировало Бах. Ей нужно было что-то сделать или сказать.

— Когда ты собираешься закончить начатое? — отважилась влезть в беседу она.

Бомба начала что-то говорить, но Бирксон громко рассмеялся и сильно хлопнул ладонью Бах по спине.

— О, нет, начальник. Все гораздо сложнее, верно Ханс? Она пытается заставить тебя сдаться. Этого не произойдет, начальник. Незачем приплетать сюда честь.

— Кто это? — подозрительно спросила бомба.

— Позволь мне представить Анну-Луизу Бах, начальника полиции Нью-Дрездена. Анни, познакомься с Хансом.

— Полиция? — спросил Ханс, и по спине Бах побежали мурашки, когда она уловила нотку страха в его голосе.

Что этот маньяк делает, запугивая такого парня? Она уже была близка к тому, чтобы снять Бирксона с дела, но откладывала это потому, что заметила знакомую картину, нечто, в чем она может участвовать, даже пусть с некотором позором для себя. Это же был старый, проверенный трюк — хороший и плохой полицейский.

— Ой, не будь таким, — сказал Бирксон Хансу. — Не все копы плохие. Взять к примеру Анни, она — хороший человек. Дай ей шанс. Она только выполняет свою работу.

— Да я ничего не имею против полиции, — сказала бомба. — Без нее социальная машина не сможет работать. Закон и порядок — основа будущего механического общества. Рад с вами познакомиться, начальник Бах. Жаль, что обстоятельства сделали нас врагами.

— Я тоже рада, Ханс.

Она думала, осторожно подбирая слова, прежде чем задать новый вопрос. Ей не хотелось прибегать к суровому подходу, чтобы противопоставить себя приятному дружелюбному Бирксону. Ей не нужно быть враждебной, но не повредит, если она задаст вопросы, которые обозначат мотивы Ханса.

— Скажи, Ханс. Ты говоришь, что не луддит, что любишь машины. Знаешь, сколько механизмов ты разрушишь, взорвав себя? И, более важно, что сделаешь с общественным аппаратом, о котором ты говорил? Целый город будет стерт с поверхности Луны.