Бацилла № 0,78 - [28]

Паркер осторожно осмотрелся по сторонам. Заметив это, хозяин успокоил его:

— Мы совершенно одни, мистер Паркер.

Гость усмехнулся.

— Я вижу, что мы прекрасно понимаем друг друга. Надеюсь, герр профессор, мы так же хорошо и договоримся. Вы ведь бактериолог, мистер Мейссфельд?

— Да.

— Вы интересовались эпидемическими болезнями?

— Да.

— Насколько мне известно, вы посвятили немало своих работ чуме, холере и лихорадкам?

— Да. Написал несколько работ в этой области.

— Скажите, профессор, вы хотели бы снова работать как бактериолог?

— Меня удивляет ваш вопрос, мистер Паркер. Каждый ученый стремится работать по своей специальности настолько долго, насколько это возможно. А я, — с иронией добавил Мейссфельд, — чувствую в себе еще достаточно сил, чтобы не бросать начатых исследований.

— Вот как раз это мне и нужно! — Паркер потер руки. — Раз вы, герр профессор, хотите работать, то это значит, что мы поняли друг друга на пятьдесят процентов.

— Но остается еще пятьдесят процентов! — усмехнулся Мейссфельд. — Пока еще неясно, что общего вы или ваша фирма имеете с этим вопросом? Может быть, вы — владелец частного университета и хотите предложить мне читать там лекции по бактериологии?

— О нет! — оглушительный хохот Паркера, казалось, заполнил весь небольшой кабинет. — Это не имеет ничего общего с университетом… Мы хотим предложить вам нечто иное. Я знаю, что вы беспредельно преданы интересам возрождения Великой Германии, не так ли?

Мейссфельд молча выпрямился и гордо вскинул голову.

— Поэтому мы и решили обратиться к вам, — продолжал Паркер. — Вы, конечно, понимаете, что вопрос о восстановлении Германии в ее прежней роли ведущего государства в Европе сложен. Этот путь не может быть успешно пройден, если она не будет идти бок о бок с Соединенными Штатами! И нашей общей задачей сейчас является уничтожение коммунизма. Вы согласны?

Мейссфельд утвердительно кивнул головой.

— Следовательно, ничто не устоит на нашей дороге, если мы договоримся! — голос Паркера гремел на самых низких нотах. — Понимаете, профессор, ничто!.. — Он вынул из бокового кармана сложенный вчетверо лист бумаги. — Вот, прошу! Вы можете ознакомиться с условиями предлагаемой вам работы.

Мейссфельд развернул лист. Читал внимательно, часто возвращаясь к прочитанным уже пунктам.

— Вам ясен смысл этого договора? — в упор спросил Паркер.

— Кажется, да. Речь идет о соблюдении абсолютной тайны, не так ли?

— Именно? — подтвердил Паркер. — Вы согласны подписать? Вам предлагается ведущая роль среди ученых будущей Великой Германии!..

Американец протянул профессору блеснувшую золотом авторучку.

— Стоп! — внезапно произнес он. — Там не заполнена графа «оклад»! Вы можете вписать туда… скажем… э-э-э… пять тысяч долларов ежемесячно! Устраивает вас такая сумма?

Мейссфельд молча взял протянутую ручку и размашисто вывел свою подпись на договоре.

— Я слушаю вас! — возвращая перо и уважительно глядя на Паркера, сказал он. — Каковы будут мои обязанности?

Американец сначала внимательно перечитал договор, с удовлетворением кивнул головой, потом настороженно осмотрелся вокруг и решительно подвинул свое кресло к стулу, на котором сидел Мейссфельд.

* * *

Высокий худощавый человек ходил по комнате из угла в угол. Весь его вид выдавал кадрового военного, хотя одет он был в штатский костюм. Энергично, как на параде, поворачивался он сразу всем корпусом в сторону собеседника и резко приставлял ногу, когда доходил до дверей. За письменным столом, в глубоком кресле, сидел плотный, седой мужчина с круглым, несколько насмешливым лицом. Высокий худощавый человек говорил слегка охрипшим голосом:

— Вы неправильно поняли мою мысль, профессор Гистингс. Уверяю вас, я не каннибал и не поклонник каннибализма. Но я человек, мыслящий трезво. Поймите же, что война является единственным выходом из той ситуации, в которой мы сейчас находимся. Однако и войну можно либо выиграть, либо проиграть. Многое тут зависит от совокупности различных обстоятельств, но прежде всего от вооружения армии. Какое-то определенное, однако короткое время Америка безраздельно владела оружием необычайной силы. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду атомную бомбу?.. Мы не использовали этого, к сожалению, короткого периода, и теперь атомная бомба стала небезопасным оружием. Вы ведь знаете о выступлении советского вице-премьера? Россия теперь может ответить нам применением того же самого оружия и даже в больших масштабах. Однако войну мы хотим и должны выиграть во что бы то ни стало! — продолжал он, искоса взглянув на своего собеседника. — Мы должны обеспечить себя оружием, значительно более эффективным, чем атомная бомба. Будущая война должна основываться не только на внезапности, но также и на более результативных видах вооружения. Оно должно парализовать в первой же фазе войны все оборонительные возможности противника.

— Я удивляюсь вам, сэр! — отозвался, наконец, Гистингс. — Не могу понять, кто говорит вашими устами — ректор одного из славнейших и известнейших учебных заведений Америки или отставной генерал? Сэр говорит о войне и оружии массового истребления людей, как о какой-то, простите, забаве!