В этот день дул холодный, пронизывающий ветер. Особенно свирепствовал он в Мурманском порту.
Капитан «Короля Георга» мистер Чепл, ссылаясь на непогоду, не торопился с разгрузкой своего корабля.
Вопрос решили советские докеры. Капитан порта и военная администрация вежливо заявили Чеплу, что готовы разгрузить его лайнер и без участия судовой команды. Вынужденный уступить, Чепл сидел в своей комфортабельной каюте и прислушивался к грохоту лебёдки, злясь на своих матросов, которые самовольно стали помогать советским рабочим.
Мощный портовый кран поднял на воздух многотонное боевое несовершенство. Описав в воздухе дугу, «Черчилль» коснулся провисшими гусеницами земли, неуклюже осел и качнулся, как бы кланяясь советским военпредам.
Вскоре пирсы, были уставлены танками и ящиками с пёстрыми этикетками. Группы советских людей – офицеров, рабочих и служащих порта – в мокрых и обмёрзших шинелях, робах и пальто долго и молча присматривались к «черчиллям» и «матильдам».
– М-да, ничего себе машинки… – неопределённо высказался один.
– Дерьмо! – кратко и выразительно заключил молодой офицер танкист с обожжённым лицом.
…Молодо выглядевший человек неопределённого возраста, с добродушным, ничем не примечательным лицом, вышел из спальни в капитанский салон.
– Хэлло, старик! – развязно обратился он к Чеплу. – Мне пора. Я покидаю вашу посудину и разрешаю вам выразить ваше глубочайшее сожаление по поводу того, что на обратном пути вы будете лишены общества единственно приятного человека на борту – меня. Ну, ну, сдержите рыдания: я, может быть, ещё вернусь.
– Катитесь-ка вы ко всем чертям! Желаю успеха, – буркнул в ответ Чепл.
– Я не сержусь, ибо понимаю, что суровый рыцарь морей скрывает боль разлуки за нарочитой грубоватостью. В общем так, – голос вошедшего стал резок: – в следующий приход приглядывайтесь к пьяным. Вдрызг пропившийся боцман пристанет к вам с просьбой купить у него кашне. Купите – в нём будут микроплёнки. Кашне с синими кистями. «Тридцать рублей советскими» – пароль. Ваш отзыв: «Не надо. Возьми десятку и не лезь». Кашне он оставит. Ясно?
Вошедший покопался у вешалки, выбрал парусиновый реглан на меху и, надев его, стал похож на советского работника порта: в те дни многие пользовались такими регланами.
Проверив содержимое своих карманов, он подошёл к столу и налил два стаканчика виски:
– Гуд бай, Чепл!
– Гуд бай, Коллинг.
Шагнув через комингс капитанской каюты, Коллинг миновал коридор и вышел на спардек. Запахнув полы и задёрнув «молнии» реглана, он спустился на палубу, смешался с матросами и сошёл на берег.
Потом он долго колесил по городу, реализовал в сберкассе аккредитив, гулял, держась подальше от охраняемых объектов. Он ловко заговаривал с гражданскими и военными. Однако занятые своими заботами люди были замкнуты и насторожены. Наконец попался один офицер, который явно не знал, куда себя девать, и был непрочь поболтать на досуге. Они незаметно разговорились.
– Александров, – представился неизвестный, – инженер. Только сегодня приехал из Ленинграда.
Одно слово «Ленинград» сразу же заставило офицера посмотреть на незнакомца с уважением.
«Александров» немедленно заключил, что офицер для него – сущая находка. Поздний вечер застал новоиспечённых друзей в маленьком, незаметном буфете. Захмелевший офицер горько сетовал на свою судьбу:
– …Понимаешь, окончил училище. Товарищей направили в разные части, но всё же группами. А меня – одного. Предписание, личное дело подмышку – и сюда, в Н-скую… Почти доехал – бах! – попадаем под бомбёжку. И вместо своей части угодил в госпиталь.
Лежу месяц, два, три… Потом возвращают мне все мои направления и – шагом марш! Вчера приехал, ну, думаю, наконец-то! Так на ж тебе – опять нет! Пока лежал, часть мою перебросили совсем в другое место. Прошусь куда-нибудь – нет: «Отправляйтесь, – говорят, – в свою». Хороша своя, я её и в глаза никогда не видел. Ну, сегодня хоть, правда, комендант всё оформил и все отметки сделал, – всё! Вот дождусь ночи, на поезд и…
Ночь была необычной. Даже необычайной: фашисты отважились на ночную атаку, что они делали чрезвычайно редко. Сержант Костылёв ещё не помнил такого за всю свою фронтовую жизнь.
Однако попытка эта дорого обошлась гитлеровцам: советские солдаты без выстрела подпустили их к своим окопам, а затем в упор расстреляли уничтожающим огнём.
Находясь в секрете, Костылёв зорко следил за всем происходящим вокруг. Мимо сержанта побежали в контратаку бойцы второй роты. Чуть левее послышалась лихая команда: «Вперёд, ребятушки! За мной, инженеры!» «Вавилов!» – догадался Костылёв: третий взвод составляли добровольцы-вузовцы, и помкомвзвода Вавилов, бывший колхозный бригадир, очень гордился этим обстоятельством, величая своих подчинённых инженерами.
Из темноты вынырнула фигура командира третьего взвода, вступившего в эту должность совсем недавно. Лейтенант бежал неуверенно, шарахаясь то влево, то вправо.
«С непривычки от взвода отбился, впервой ведь…» – участливо подумал Костылёв. Он видел, что лейтенант не трусил, а именно отбился и с непривычки не мог сразу ориентироваться.
![Будни контрразведчика [иллюстрации]](/storage/book-covers/c2/c2a004fe8bf379ad9e00381bb3966b9dd3601c4c.jpg)
