Бабы, или Ковидная осень - [36]
Варе же, как решили на семейном совете, надо было закончить гимназию и поступить в институт.
Маргарита Семеновна прекрасно понимала, что новой жене, стремившейся поскорее забеременеть от ее сына, эмоциональная и любопытная девчушка мешает.
Мать Вари уже много лет страдала аутоиммунным заболеванием, получила инвалидность и с трудом (как она это часто подчеркивала в разговоре) обслуживала саму себя, что, впрочем, не мешало ей регулярно прикладываться между приемами таблеток и бадов к бутылке и ходить на митинги.
Ох уж эти современные эгоисты, подрастерявшие непреложные некогда ценности в своих бонусах, петициях, тренингах, контрактах и кредитках…
Думая о Вариных горе-родителях, она, наконец, заснула.
Разбудил вскрик под окном – обладательница сильного грудного голоса то ли кому-то обрадовалась, то ли, напротив, кого-то испугалась.
Затекшая во сне левая рука ощущалась картонной.
Хотелось плакать.
Разминая правой рукой затекшую левую, Маргарита Семеновна прикрыла глаза, пытаясь собрать в гудящей голове разноцветные осколки убегавшего сна.
Ресторан. Голосистый и пошлый из-за обилия пластмассовых цветов на столах и самоварного золота в ушах и на шеях декольтированных дам банкет.
Одна из дам – с налитыми, как яблочки, щеками, кудрявая, лет пятидесяти пяти, молчала и улыбалась ей как старой доброй знакомой. Остальная же публика – нахально дымившая, кто с рюмками, кто с фужерами в руках, стараясь переорать соседа и музыку, несла какую-то несусветную, как в дурном комедийном шоу, чушь.
На танцпол, где отжигали парочка вспотевших бабенок и тощий, с сероватым лицом, похожий на только что выписавшегося из ковидного отделения, беспрерывно покашливающий мужик, вышла пара: молодой брюнет с иссиня-черными, прилизанными гелем волосами и красивая, среднего возраста, женщина.
Женщина, одетая в бархатное черное платье, расшитое пайетками по вороту и рукавам, была совсем как астеничная Варька худа, что, впрочем, ее не сильно портило, скорее выгодно оттеняло на фоне недовольно покинувших танцпол задастых теток.
Сташевского и Салтыкову, под песни которых веселились танцующие, сменил забытый хит Муромова «Странная женщина».
– «Схожая с птицею ра-а-аненой», – танцовщица то с захватывающей дух скоростью кружила вокруг своего партнера, то картинно падала ему в объятия, то парила по воздуху, придерживаясь за его плечи, то выделывала ногами какие-то немыслимо красивые движения.
Когда закончился танец, красотка под восторженные аплодисменты зала отвесила поклон, отпустила руку партнера и, грациозно цокая на каблучках, подошла к Марго.
Она наклонилась. Рот, теплый и близкий, раскрылся навстречу для поцелуя. Почему-то боясь уколоть красавицу, Марго сложила губы трубочкой и нелепо вытянула вперед.
Поцелуй не случился – ее обуял ужас.
Рука, нахально обхватившая женщину за талию, оказалась мужской.
Лицо танцовщицы, вблизи совсем не безупречное – с сеточкой морщин вокруг глаз, с тонковатым, «немодным» нынче ртом, показалось до жути знакомым.
Выскочив из банкетного зала, Марго бросилась в вестибюль искать зеркало.
Зеркала не оказалось даже в туалете – крошечном, с текущей трубой унитаза, пропахшем мочой и разрухой.
Сбегая по ступенькам широкой лестницы вниз, она поняла, что за метаморфоза произошла на банкете: той танцовщицей была она сама.
Все это время она смотрела сама на себя из тела Петра, и во сне, как это часто бывает, откуда-то знала это наверняка.
Выбежав из прямоугольного, обшарпанного, постройки времен развитого социализма здания, она заметила в своей руке тяжелый полиэтиленовый пакет.
Какие-то расхристанные, вероятно, выскочившие с банкета курильщики, проводили ее сочувствующе-насмешливыми взглядами.
Пробравшись по растресканной от времени отмостке за угол, она приоткрыла пакет.
В нем лежала отрубленная мужская голова с седыми, спутанными в клочья,
похожими на знаки вопроса волосами.
Вспомнив детально свой сон, Маргарита Семеновна зашлась приступом кашля. Кашель заставил ее принять сидячее положение и прижаться мокрой спиной, под влажными слоями халата и кофты, к стене.
Дверь была приоткрыта, но Варя отчего-то не появлялась.
Позвать ее мешала дерущая сухость в горле – как только Маргарита Семеновна открывала рот, сухой непродуктивный кашель возобновлялся, не давая ей выдавить из себя ни слова.
Нос не дышал совсем.
Стащив кофту и халат, с трудом расстегнув и сняв бюстгальтер, Маргарита Семеновна попыталась принять хоть сколько-нибудь удобное положение тела.
Глаза бессмысленно шарили по потолку и стенам заставленной мебелью комнаты в надежде уцепиться за что-нибудь, чтобы только не видеть голову из сна.
Страх за Варю отозвался тянущей, резкой болью под левой лопаткой.
По симптоматике непохоже, но вдруг это все же ковид?!
И внучка могла уже заразиться.
Долговязый упрямый цветочек… неугомонная, брошенная хозяевами сероглазая собачонка.
Но совсем не дикая и не трусливая, как бродяжка во дворе клиники.
Съежившись калачиком на боку, Маргарита Семеновна вновь провалилась в дрему…
…В какой-то момент ее отношение к Петру – многослойное и неописуемое понятными словами, нашло похожее отражение.
Варвара Сергеевна Самоварова – красавица с ноябрьским снегом в волосах, богиня кошек и голубей – списанный из органов следователь. В недавнем прошлом Самоварова пережила профессиональное поражение, стоившее ей успешной карьеры в полиции и закончившееся для нее тяжелой болезнью. В процессе долгого выздоровления к Варваре Сергеевне приходит необычный дар – через свои сны она способна нащупывать ниточки для раскрытия, казалось бы, безнадежных преступлений. Два города – Москва и Санкт-Петербург. Две женщины, не знающие друг друга, но крепко связанные одним загадочным убийством.
В романе «Картонные стены» мы вновь встречаемся с бывшим следователем Варварой Самоваровой, которая, вооружившись не только обычными для ее профессии приемами, но интуицией и даже сновидениями, приватно решает головоломную задачу: ищет бесследно исчезнувшую молодую женщину, жену и мать, о жизни которой, как выясняется, мало что знают муж и даже близкая подруга. Полина Елизарова по-новому открывает нам мир богатых особняков и высоких заборов. Он оказывается вовсе не пошлым и искусственным, его населяют реальные люди со своими приязнями и фобиями, страхами и душевной болью.
В едва наладившуюся жизнь Самоваровой, полюбившейся читателю по роману «Черная сирень», стремительно врывается хаос. Пожар, мешки под дверью, набитые зловонным мусором, странные письма… Продираясь сквозь неверную, скрывающую неприглядную для совести правду память, Варвара Сергеевна пытается разобраться, кто же так хладнокровно и последовательно разрушает ее жизнь. В основе сюжета лежат реальные события. Имена героев, детали и время в романе изменены. Содержит нецензурную брань.
Трем главным героиням, которых зовут Вера, Надежда и Любовь, немного за сорок. В декорациях современной Москвы они беседуют о любви, ушедшей молодости, сексе, выросших детях, виртуальной реальности и о многом другом – о том, чем живут наши современницы. Их объединяют не только «не проговоренные» с близкими, типичные для нашего века проблемы, но и странная любовь к набирающему в городе популярность аргентинскому танго.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
Книга – крик. Книга – пощёчина. Книга – камень, разбивающий розовые очки, ударяющий по больному месту: «Открой глаза и признай себя маленькой деталью механического города. Взгляни на тех, кто проживает во дне офисного сурка. Прочувствуй страх и сомнения, сковывающие крепкими цепями. Попробуй дать честный ответ самому себе: какую роль ты играешь в этом непробиваемом мире?» Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).