Бабы, или Ковидная осень - [26]
Начитавшись статей в интернете, она ежедневно находила у себя симптомы очевидно нехороших, связанных с желудочно-кишечным трактом заболеваний.
Чем больше она об этом думала, тем чаще, уже почти ежеминутно, чувствовала дискомфорт – помимо изжоги, у нее появилась тяжесть в правом боку, начались простреливающие – то тут, то там – боли.
Слово «обследование» вызывало панический ужас.
С каждым днем она становилась все более уверенной в том, что серьезно больна.
Когда муж выздоровел, стало полегче: мысли, хочешь не хочешь, потекли в привычном русле – завтрак, ужин, рубашки, футболки, иногда немного «оздоровительного» супружеского секса.
Но новый источник ее лучшей подруги-тревоги, засев клещом в голове, так никуда и не исчез.
И вот вчера, все так же перманентно испытывающая дискомфорт Яна, давя в себе липкий, помноженный еще и на коллективный, страх, наконец добралась до врача.
Опытная гастроэнтеролог, которую ей посоветовала незаменимая Анна, выслушав сбивчивый, эмоциональный рассказ, начала с УЗИ.
Уставившись на монитор ничего не выражающим за стеклами очков взглядом, врач вдруг, к Яниному ужасу, как-то слишком тяжело вздохнула.
– Что там? – лежа на кушетке в полуобморочном состоянии и цепляясь остатками воли за воздух, выдавила Яна.
– Ничего особенного. Желчный у вас загнут.
– А еще?
– Больше ничего.
– Да? – вытирая бумажной салфеткой склизкий гель с недоверием переспросила Яна.
– Да. Типичная для нынешнего дня ситуация. Снижение подвижности, стресс… Вы, говорили, что пьете вино?
– Вино, – натягивая джинсы, уже живенько ответила Яна. – Красное. Французское. Не часто. Ну, где-то через день…
– Понятно. Ходите побольше, вернитесь к спорту… И знаете что? Если уж так хочется выпить, пейте не через день, а реже, и хорошую водку. Граммов пятьдесят–семьдесят, не больше. И, конечно, не на голодный желудок, – делая записи в протоколе УЗИ посоветовала пожилая, с тугим пучком седых волос врач.
– А фосфалюгель?
– Пейте побольше чистой воды. Если через пару недель симптомы не уйдут, напишите мне, придете уже на гастроскопию. Но, думаю, все обойдется… Время такое, лишний раз лучше по поликлиникам не ходить.
Выскочив из кабинета, Яна ощущала себя человеком, с плеч которого, хоть и неприветливая, но очень добрая фея только что сняла непосильно тяжелый камень.
Угрюмо ожидавшие в масках приема больные на банкетках показались ей самыми приятными на свете людьми.
Купив в аптечном ларьке бутылку минеральной воды, Яна выпорхнула на свободу. Уселась в машину, час назад столь удачно запаркованную напротив входа в клинику.
Не успела зайти в приложение, чтобы снять парковку, как в переднее пассажирское окошко раздался стук.
За окошком стояла грузная, восточной внешности, прилично одетая женщина.
Освободившуюся от многомесячной зудящей тяготы Яну, счастливую и помолодевшую лет на двадцать, слегка насторожил лишь цветастый, повязанный на цыганский манер платок.
Но она, готовая в эти минуты обнять весь мир, опрометчиво приоткрыла окошко.
– Девушка, миленькая, помогите, – вполз в салон авто вкрадчивый голос. – Не могу разобраться, как оплатить парковку.
– Так вот же, столб с табличкой у вас за спиной. Там есть номер и стоимость парковки за час, – любезно объяснила Яна.
– Ты не гордись, – приказал голос. – Открой-ка окно пошире. Важное скажу.
Яна открыла окошко наполовину. Прижавшись своим грузным телом к крылу машины, женщина спросила:
– Михаил – это кто?
Так звали не только мужа Анны, но и мужа Яны.
Только спустя минуты, отсчитанные напуганным сердцем, на первом же отрезвляющем циклопьим красным глазом светофоре, Янин взгляд упал на иконку Михаила Архангела, прикрепленную в салоне авто над музыкальным центром. Но в тот момент все внутри сжалось в тугой комок.
– Есть такой, – едва выговорила слипшимися губами она.
– У него все-е-е получится, и с тобой получится, – выделяя интонацией каждое слово, тянула цыганка. – Невероятное получится, чего и не ждешь. Ты только не гордись. – Черный глаз скосился на лежавшую на переднем сиденье яркую сумочку.
Плохо отдавая себе отчет в своих действиях, Яна вытащила из сумочки кошелек, из кошелька – оранжево-красную пятерку. Других купюр, после оплаты приема, у нее не было.
– Даша – не нищая! – Темный, как бездна, глаз жег застывшую в Яниных пальцах пятерку. – Дашу здесь все знают. Очередь ко мне стоит, но я не всех беру.
Яна достала еще одну купюру.
Обе пятерки, как в фокусе, тут же исчезли.
Взамен денег в руках у Даши появился небольшой, белый, разлинованный красным листок. Такие листочки лежат на конторке в храмах – на них верующие перечисляют имена тех, за кого просят помолиться на службе.
– Вот, – смуглая ведьма выпустила листок из толстых пальцев, и он осел на сиденье рядом с сумочкой. – Носить будешь с собой девять дней, потом сожжешь. Сглаз на тебе большой, от самых близких сглаз, оттого и маешься.
Яна почувствовала, как при этих словах все ее внутренности скрутились в нестерпимо болезненный узел. Голова кружилась, она не могла вымолвить ни слова. Покидая семнадцать лет назад родной дом, она была осыпана проклятиями родни – отец сурово молчал, а мать и брат действительно, каждый на свой манер, бранными словами и насмешками ее, по сути, прокляли.
Варвара Сергеевна Самоварова – красавица с ноябрьским снегом в волосах, богиня кошек и голубей – списанный из органов следователь. В недавнем прошлом Самоварова пережила профессиональное поражение, стоившее ей успешной карьеры в полиции и закончившееся для нее тяжелой болезнью. В процессе долгого выздоровления к Варваре Сергеевне приходит необычный дар – через свои сны она способна нащупывать ниточки для раскрытия, казалось бы, безнадежных преступлений. Два города – Москва и Санкт-Петербург. Две женщины, не знающие друг друга, но крепко связанные одним загадочным убийством.
В романе «Картонные стены» мы вновь встречаемся с бывшим следователем Варварой Самоваровой, которая, вооружившись не только обычными для ее профессии приемами, но интуицией и даже сновидениями, приватно решает головоломную задачу: ищет бесследно исчезнувшую молодую женщину, жену и мать, о жизни которой, как выясняется, мало что знают муж и даже близкая подруга. Полина Елизарова по-новому открывает нам мир богатых особняков и высоких заборов. Он оказывается вовсе не пошлым и искусственным, его населяют реальные люди со своими приязнями и фобиями, страхами и душевной болью.
В едва наладившуюся жизнь Самоваровой, полюбившейся читателю по роману «Черная сирень», стремительно врывается хаос. Пожар, мешки под дверью, набитые зловонным мусором, странные письма… Продираясь сквозь неверную, скрывающую неприглядную для совести правду память, Варвара Сергеевна пытается разобраться, кто же так хладнокровно и последовательно разрушает ее жизнь. В основе сюжета лежат реальные события. Имена героев, детали и время в романе изменены. Содержит нецензурную брань.
Трем главным героиням, которых зовут Вера, Надежда и Любовь, немного за сорок. В декорациях современной Москвы они беседуют о любви, ушедшей молодости, сексе, выросших детях, виртуальной реальности и о многом другом – о том, чем живут наши современницы. Их объединяют не только «не проговоренные» с близкими, типичные для нашего века проблемы, но и странная любовь к набирающему в городе популярность аргентинскому танго.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.