Бабы, или Ковидная осень - [23]
Запихнув в глубь мусорного мешка шапку и тщательно завязав его, Ника, сунув ноги в кроссовки, выскочила к мусоропроводу.
Вернувшись в квартиру, побежала на кухню и схватилась за веник.
В ее руках он начал сам собой отплясывать фигуры прерванного вчера с Русланом вальса.
За каких-то полчаса Нике удалось сделать то, что она так и не смогла сделать за весь карантин – вытереть везде пыль, расставить все по своим местам, избавиться от полупустых пакетов с остатками мюсли и овощных чипсов, наполовину обгрызенных батончиков из сухофруктов и семечек, пустых коробок из-под косметики, магазинных чеков, проездных и еще кучи всякой хрени, которой были завалены углы и подоконники.
«Буду через час», – перечитала Ника.
Она аккуратно расставила на чистом кухонном столе купленные сегодня средства.
До эфира оставалось два часа, до приезда Лехи – минут двадцать.
Ника зашла в инсту.
Результат ее кропотливой работы – десять с половиной тысяч подписчиков настойчиво требовали продолжать движение. Скорее всего, стоя у лифта она пессимистично ошиблась в подсчетах и хотя бы паре тысяч из них – увы, скуповатых на комментарии, действительно интересна ее жизнь. Вылизанная фильтрами жизнь, которая давно уже воровала ее собственную.
Ника притащила на кухню свою кольцевую инста-лампу.
Будто кому-то назло не став смотреться в зеркало, закрепила мобильный на подставке, включила на лампе подсветку и как была – лохматая, с вспотевшим лицом – вышла в эфир.
– Девчонки, всем привет! – пытаясь приглушить волнение слишком громким голосом, заверещала Ника. – Сегодня в восемь эфира не будет!
Она подождала с полминуты – к эфиру успели присоединиться только десять человек.
– Сегодня я обещала вам рассказать о новых пептидных, просто офигенных сыворотках, но… В восемь эфира не будет! – улыбаясь во весь рот, повторила она.
Ей почему-то захотелось улыбнуться так широко, чтобы ее улыбка обнажала десну. Но так не получалось.
– Почему?) – пришло от наконец подключившейся galina_frolova62.
Ника чувствовала себя ошеломляюще глупой, но при этом такой живой и счастливой, какой она не была еще никогда.
К эфиру подключились уже человек тридцать.
– Я, как и обещала, их купила, но… через пятнадцать минут у меня свидание! Первое за всю пандемию… Нет, за всю жизнь! – прокричала она в экран.
В течение минуты к ней подключались и подключались все новые пользователи, многие никнеймы которых были знакомы.
От gailna_frolova62 пришла щедрая россыпь сердечек.
Послав в камеру воздушный поцелуй, Ника вышла из эфира.
Яна-домохозяйка
– Совсем забыла… Погоди минутку! – звонко крикнула Яна в широкую, удалявшуюся от нее спину в синей велюровой олимпийке.
Она зашла в приложение Сбербанка и ловкими, приученными за несколько месяцев локдауна (иногда по несколько раз на дню) движениями, отправила пятнадцать тысяч рублей единственной родственнице, с которой продолжала поддерживать связь в давно чужом Кишиневе.
Галина Александровна Фролова – тетка по материной линии – вот уже три года была прикована к инвалидному креслу.
Маршрутка, в которую она имела несчастье сесть, попала в аварию. Большинство пассажиров отделались ушибами и синяками, пятидесятипятилетней Галине Александровне второй раз за тот день чудовищно не повезло – она получила компрессионный перелом позвоночника и большую, от осколка зеркала, которое вез один из пассажиров, рану на щеке, оставившую на ее некогда простом и симпатичном лице безобразный шрам.
Тетке бесплатно выдавали лекарства и платили пенсию, но ее едва хватало на еду и коммуналку, и только благодаря помощи столичной племянницы она могла себе позволить приходящую помощницу по хозяйству.
Когда-то эта учительница русского языка была единственной, кто поддержал двадцатилетнюю Яну, в одночасье решившую бежать из родного города от гражданского мужа – тирана и бильярдного игрока.
Он был старше ее на пятнадцать лет.
Уже вскоре после того как она к нему, глупышка, переехала, он начал открыто водить в дом школьного возраста любовниц. Любил выпить, курнуть травки и распустить руки, придравшись к любой ерунде.
Раз избил свою молоденькую сожительницу до сотрясения мозга.
Когда же он избил ее во второй раз – у Яны, находившейся на четвертом месяце беременности, случился выкидыш.
Семья Яны, родители и старший брат (успевший наплодить к своим двадцати пяти троих детей) задолго до этого сожительства, как только она окончила восьмилетку, во всех своих действиях, точнее – в их полном отсутствии руководствовались поговоркой: «Дочка – отрезанный ломоть».
Не желая возвращаться в тесную, пропитанную скандалами взрослых и ором племянников квартирку, Яна не только «блудила с парнями», но и пошла работать уборщицей в парикмахерскую. Подкопила денег, окончила курсы и осталась работать в том же салоне мужским мастером.
Там и познакомилась со своим демоном и вскоре, наивная, падкая на его широкие жесты переехала к нему – на свою беду…
Одна лишь тетя Галя, к которой Яна иногда забегала, чтобы покрасить волосы и заодно узнать о русских и зарубежных классиках, искренне ей сочувствовала.
Когда Яна, выписавшись из больницы, решилась удрать в Москву, та отдала ей б
Варвара Сергеевна Самоварова – красавица с ноябрьским снегом в волосах, богиня кошек и голубей – списанный из органов следователь. В недавнем прошлом Самоварова пережила профессиональное поражение, стоившее ей успешной карьеры в полиции и закончившееся для нее тяжелой болезнью. В процессе долгого выздоровления к Варваре Сергеевне приходит необычный дар – через свои сны она способна нащупывать ниточки для раскрытия, казалось бы, безнадежных преступлений. Два города – Москва и Санкт-Петербург. Две женщины, не знающие друг друга, но крепко связанные одним загадочным убийством.
В романе «Картонные стены» мы вновь встречаемся с бывшим следователем Варварой Самоваровой, которая, вооружившись не только обычными для ее профессии приемами, но интуицией и даже сновидениями, приватно решает головоломную задачу: ищет бесследно исчезнувшую молодую женщину, жену и мать, о жизни которой, как выясняется, мало что знают муж и даже близкая подруга. Полина Елизарова по-новому открывает нам мир богатых особняков и высоких заборов. Он оказывается вовсе не пошлым и искусственным, его населяют реальные люди со своими приязнями и фобиями, страхами и душевной болью.
В едва наладившуюся жизнь Самоваровой, полюбившейся читателю по роману «Черная сирень», стремительно врывается хаос. Пожар, мешки под дверью, набитые зловонным мусором, странные письма… Продираясь сквозь неверную, скрывающую неприглядную для совести правду память, Варвара Сергеевна пытается разобраться, кто же так хладнокровно и последовательно разрушает ее жизнь. В основе сюжета лежат реальные события. Имена героев, детали и время в романе изменены. Содержит нецензурную брань.
Трем главным героиням, которых зовут Вера, Надежда и Любовь, немного за сорок. В декорациях современной Москвы они беседуют о любви, ушедшей молодости, сексе, выросших детях, виртуальной реальности и о многом другом – о том, чем живут наши современницы. Их объединяют не только «не проговоренные» с близкими, типичные для нашего века проблемы, но и странная любовь к набирающему в городе популярность аргентинскому танго.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.