Бабушкины стёкла - [19]

И Катя выложила все отцу Василию — про зеркало и про очки. Тот выслушал очень внимательно и спросил у мамы:

— Что? Все в самом деле так?

Дрожь у мамы прошла. Ей было тепло и спокойно.

— Да, — сказала она, — все так.

— Вот бы поглядеть, — с просьбой в голосе сказал отец Василий.

— А вы заходите. Только...

— Я понимаю. Если я зайду, зайду в обычной одежде. Надо же! Любопытно посмотреть. У меня ваш адрес есть: покойница давала.

— Ну, мы пойдем, а то мы с сумками...

— Идите, идите, — сказал отец Василий. И дал им поцеловать свой наперсный крест.

Никаких вихрей, внутренних воплей и замешательства не было у мамы во время целования креста. На паперти они раздали нищим почти всю мелочь, что у них была.

— М-да, — сказала мама, когда они шли по липовой аллее.

— Ин-те-рес-нень-ко! — продолжила Катя и расхохоталась. И мама засмеялась.

— Втянула ты меня, Катька, в авантюру.

— Мама, — Катя остановилась, — не теряй благодать, слов плохих не говори. — Она не знала, что такое авантюра, но чувствовала, что это что-то нехорошее.

— Не буду, — согласилась мама. — Что делать-то теперь, а? Что отцу скажем? Не будем ему говорить?

— Давай не будем: мы же с бабушкой вам не говорили... Ничего!

— А может, «чего» ? Врать-то нехорошо!

Чуть-чуть не сказала мама, что Бог не велит. Хотела она сейчас приступить мыслями к себе, о себе порассуждать и вообще, осмыслить как-то все. Ничего не получалось. Ни о чем не думалось. Но легкость на душе была и спокойствие было. И совсем не волновало то, что волновало вчера. И не думалось, как и что они папе скажут. «Как будет!» — решила мама, когда они подходили к дому.

Около подъезда гонял на самокате Вася.

— Мама, можно я до завтрака погуляю?

Мама разрешила. Вася увидел Катю и направил самокат прямо на нее.

— Р-раздавлю! — орал он. — Вперед!!!

Он мчался на Катю, не сворачивая. Катя поняла, что и не свернет, задавит в самом деле, и отскочила.

— Васьк... Вася, — поправилась Катя, — почему ты такой злой?

Вася в ответ засмеялся и продолжал кругами разъезжать, едва не задевая Катю. Была у Васи одна черта характера, которую ты, наверное, и в себе замечал, мой читатель. Это — желание обозвать, унизить человека, едва его увидев. Весьма любил Вася подразнить сверстника, над недостатком посмеяться. Само как-то из него это выскакивало, без причины; он и не задумывался, отчего так. Ребята все время поддевали друг друга и очень уважали того, кто острым словом смог уколоть в самое больное место. Над уколотым все смеялись, а тот из кожи вон лез, чтоб отомстить достойно. И если удавалось — не было счастливее его. В своей компании Вася был верховод — и по силе, и по острословию.

— Катька, хочешь покататься? — Вася остановился возле Кати.

— Хочу. Так ведь ты все равно не дашь, дразнишься только.

— А ты заслужи.

— А как?

— Съешь пятак! — И снова Вася залился хохотом.

«Дурак!» — едва не сорвалось у Кати, однако сдержалась она. Вслух же сказала:

— Ух и хорош бы ты был в бабушкином зеркале!

— Где-где?

— В зеркале нашем.

И Катя рассказала Васе про зеркало.

— Врешь! — воскликнул Вася и даже самокат бросил.

— И почему ты всегда всем «врешь» говоришь?

— Потому что все врут. Папа говорит, надо врать, чтобы жить. Чем отличается умный от глупого, знаешь? Умный врет правдивее и приятнее.

— Это тоже тебе папа говорил?

— Не мне. Это я подслушал дома. Здорово сказано?

— А сам ты врешь?

— Не в том дело, чтоб соврать смело, а в том, чтоб обмануть умело! — И опять закатился Вася смехом. — Ну, а что это бабкино зеркало так чудит?

— Во-первых, не бабкино, а бабушкино, а во-вторых, объяснила ж тебе: душу видит.

Вася имел привычку в первый раз вполуха слушать, что ему говорят, и только сейчас он попытался сообразить, что же зеркало видит.

— Ду-ушу? Ха-ха! Какую такую душу? И как это оно ее видит?

— Как — Одному Богу известно. А какую? Ясно какую — душу человеческую, которая у каждого есть, которую Бог при рождении дает.

— Чи-иво? Чи-иво такое?! Ха-ха-ха! Ну, ты даешь! Откуда ты Бога-то взяла?

— А кто ж, по-твоему, все сотворил? Откуда все взялось?

— Что взялось?

— Все! Земля, моря, леса, звери, люди!

— Как это откуда? Само все получилось.

— Ишь ты — само! Вон самокат твой валяется, он сам собой поднимется? Самокат сам и то не может подняться, а куда ж Земле самой получиться!

— Да ты что мне про самокат! Земля сама... в космосе... из частичек слепилась.

— Ха-ха-ха! — Настал черед Кати смеяться. Она показала на рассыпанные кирпичные осколки. — Скажи, осколки эти слепятся сами, чтоб кирпич получился?

— Ну, нет.

А как же Земля, Земля? — Катя распахнула руки, показывая, какая она огромная. — Как Земля сама слепиться могла?!

Сказала Катя и глаза даже закрыла: так ее вдруг переполнило верой. Да-да, от своих слов ощутила шестилетняя Катя грандиозность Земли, Вселенной, жизни, грандиозность и величие их замысла и исполнения. Да как же можно видеть и ощущать все это и про какое-то самослепление болтать! «Само»! Да сам и суп не сварится! Видно, лицо у Кати изменилось. Вася посерьезнел, потом издевательски улыбнулся и спросил:

— Так ты что, богомолка?

— Да, я богомолка.

— У-у! Богомолка! Ха-ха!

— Ты пойдешь в зеркало смотреться? — Нет, ни малейшего внимания не обратила Катя на насмешку.