Бабушка с разноцветными глазами - [2]

Старуха вдруг разгневалась. Щёлкнула меня костлявым пальцем по лбу. "Ты не понимаешь? Это очень долго... человек умирает долго... но пока он плывёт и старается молчать, он живой..." Я разочарованно кивнул и задремал. На улице девушки пели песни, играла гармонь, а я валялся больной, весь склизкий, с прилипшими к телу майкой и трусами, но я знал, что едва успею выздороветь - уеду, улечу обратно в город, к своим друзьям-студентам...

И я уехал. И через пару месяцев узнал, что бабушку похоронили. Она ходила к подруге через улицу по гололёду, оскользнулась и упала... И после этого не долго прожила... Болела тихо, ни на что не жаловалась, а перед самой смертью попросила подвесить над могилой кормушку для птиц, а чётки, которые постоянно держала в руках, передать внуку, то есть мне. В мой очередной приезд на родину эти чётки мне мать и отдала, сказав почти раздражённо: "Смотри, чтобы люди не увидели... Религия - это опиум для народа". Чётки были лёгкие, красная нить была продета сквозь дырочки в круглых шариках. Из чего эти шарики? Кажется, из каких-то отшлифованных семян. Для чего чётки? Для чтения молитв? Но чем они помогают? Ритм отбивать? Количество сур? Кто мне объяснит? Теперь уже никто...

Прошло несколько лет, серьёзно заболел мой отец - и я потерял моего молчаливого отца. Мать моя стала верующей и однажды, когда я прилетел в гости, спросила: "А чётки бабушкины ты хранишь?" "Кажется, - отвечал я. - Да, они у меня дома висят на гвоздике". "У меня тоже есть, - похвасталась мать и показала крупные, из красного стекла или пластмассы чётки. - Только я не знаю молитв. Что она тебе рассказывала, ты помнишь?" "Конечно, - отвечал я. - Когда мы будем умирать, а мы все будем умирать... мы будем переплывать огненную реку. Ну, как Чапаев. Но мы не должны жаловаться. Нам на голову будут пикировать железные птицы, чтобы мы от боли закричали, открыли рты. Если закричим, нас тут же проглотит огонь".

Мать подумала и спросила: "А разве бывают железные птицы?" "Наверное, это метафора, - отвечал я. - Может, какие-то видения? Вон в тибетской "Книге мёртвых" сказано... после времени, равного вдоху и выдоху, ты увидишь..." "Ты такие книги читаешь?! - испугалась мать. И наивно пропела: - Заче-ем?!" "Но ведь мы всё равно все..." Мать закрыла мне ладонью рот: "Не надо так говорить. Дальше. Что она тебе рассказывала дальше?" "Дальше?.. - я пожал плечами. - Дальше будет другая огненная река. А там за холмами ещё одна... И надо плыть". Мать молчала. "И чем спокойней, терпеливей мы будем плыть, тем дольше мы будем жить". "Тогда она не про смерть тебе рассказывала! - воскликнула мать. - Про жизнь! Она была мудрая бабушка!" - "Конечно". - "Я зря её не любила! Он была умный человек... - И мать заплакала. - Я зря, зря не любила её..."

А я однажды плыл-таки через реку. В дикой тайге. И вдруг над моей головой показались железные птицы. Птицы кружились и пикировали, сбрасывая какие-то воющие грузы. Наверное, учения. Но почему не предупредили население? А здесь нет никакого населения. Два-три человека на сотни квадратных километров. Геологи. Бомжи. Беглые зеки.

Я старался не кричать. Потому что бесполезно. Но когда доплыл и, сняв с головы почти не намокшую одежду, разжёг костёр и понял, что остался жив, подумал: отныне любые огненные реки я переплыву терпеливо. Потому что меня заранее предупредила бабушка, которой в своё время очень понравился фильм "Чапаев".