Русоволосый и долгоносый рязанец уперся простоватыми серыми глазами в глухую стену леса и, вздохнув, сказал:
— Сторона… язви ее!..
Старый бродяга повернул к нему мохнатое свое лицо и, оскалив гнилые зубы, засмеялся:
— А что?
— Да как же, — раздумчиво ответил рязанец. — Семьдесят верст отмахали, а хоть бы одна русская душа попалась! Одни киргизы… и то редко… Глухомань!
Бродяга почесал белые кудлы за ухом:
— Да, глухая сторона… Леса, степи да болота…
Рязанец спросил:
— Давно здесь живешь?
— Годов тридцать…
— Здешний?
Старик опять засмеялся:
— Не помню…
— То есть, как это не помнишь?
— А так и не помню, — сухо ответил старик, глядя посуровевшими глазами куда-то в сторону, в лес. — Вы что… судьи аль пристава какие?
Поселенцы, смеясь, переглянулись, поняли, что старику неприятен такой допрос. Рязанец шутливо сказал:
— Это мы так, дедушка, к слову пришлось. Уж очень много тут в Сибири непомнящих…
Тем же сухим старческим голосом бродяга ответил:
— Много… Это верно.
— Та-ак, — протянул рязанец. — Ну, а как тут… для нашего брата?
— Худо, — ответил старик, вновь оживляясь и повертываясь к поселенцам. — Сами видите… Народ здесь не богато живет… Заработков никаких. А на тракту — озорство…
Корявый мужик, перебивая разговор, весело воскликнул:
— А нам-то что!
— А вот слушай.
Старик сел поудобнее и начал:
— Много народу гонят сюда… Тридцать годов живу я в Сибири, всю исколесил ее, матушку, вдоль и поперек. Всего насмотрелся. Живу… смотрю и все вижу. Сами посудите: куда деваться человеку, которого на вечное поселение пригнали сюда? Ну и идут люди на тракт — к мужикам в работники. Года по два, по три, по четыре чертомелят на богатеев. Богатый-то мужик в каждой малой деревушке имеется. Расчет подойдет, хозяину надо платить работнику пять-шесть рублей. А где их взять? Денег в деревне мало, а жадность у мужика большая. Почешет затылок хозяин да в лес по дрова и пошлет работника… Следом и сам с топором поедет. А после один на всех лошадях возвращается…
Белокурый и курчавый парень вскричал:
— Значит, ухлопал?!
— Беспременно, — подтвердил старик… — А то и так бывает: деньги-то хозяин отдаст, потом пустит работника за поскотину… до первого лесочка… После топор за пояс… Падет на коня… догонит и укокает своего работничка.
Курчавый парень опять перебил:
— А что же народ-то!.. Неужели мужики молчат?
— А что же им делать? — усмехнулся старик. — Кричать, что ли, на всю деревню?
— Заявить, — запальчиво проговорил парень.
— Начальству донести…
— Поди-ка, донеси… Донесе-ешь!.. Он тебе донесет… убивец-то…
Видя, что парень смотрит на него непонимающими глазами, старик повернулся к нему и стал разъяснять:
— Ты подумай-ка: кто кого бьет-то? Богатый убивает бедного — горбача. Горбачами нас здесь зовут. А горбач в этих краях — все равно что человек, лишенный всех прав и состояния. Опять же… кому жаловаться, кому доносить? Начальству? Приставу?.. А богатый-то мужик с приставом за ручку здоровается. Понял?
Старик помолчал. Посмотрел на сумеречный лесок, в котором птицы допевали свои последние вечерние песни, и, обращаясь уже ко всем поселенцам, продолжал рассказ:
— Вот вы и кумекайте насчет здешних мужиков. Сегодня они, мужики-то, сделают донос на богатого убивца, а завтра он сам поедет в волость аль в город и задарит все начальство. Да, да! А что вы думаете? Еще как задарит-то!.. А там, глядишь, неурожай хлебов в деревне либо падеж скотины… Иной раз полдеревни за один год в разор пойдет. К кому в таком разе мужикам идти? Конечно, идут к богатею. Потому, больше некуда здесь мужику податься. Ну, а богатей-то и скажет: «Вы на меня кляузу произвели, а я вам должен помощь подать? Э, не-е-ет! Я не дурак! И помощи моей вам не будет». Да еще фигу покажет: дескать, накось, выкуси!.. Ну, и уйдут мужики, не солоно хлебавши. И будут люди голодать, будут умирать с голоду. Особливо дети которые… А что вы думаете? Он ведь, богатый-то мужик, в здешних краях иной раз один на всю деревню… Вот и получается: либо ты иди и доноси на него, а значит… в случае чего, готовься к беде. Либо посматривай на его черные дела да помалкивай. Так-то, братцы мои калиновые!
Старик умолк.
Задумался рязанец, тихо вымолвил:
— Неужели все богатеи здесь такие жадные до денег? Неужели так-таки за пятерку и убьют человека?
Никита почесал за ухом и так же тихо сказал:
— Не все, конечно… Но есть такие… Особливо те, что на тракту живут, где обозы с товаром ходят да купцы по разным делам проезжают. Поди, слыхал пословицу: «От трудов праведных не наживешь палат каменных». А из здешних деревенских богатеев очень даже многие на тракту, с кистенем в руках, богатство свое добывали.
Старик потянулся к бородатому рязанцу и еще тише добавил:
— Вот ты и посуди: что стоит такому человеку ухлопать работника — горбача? Да ровным счетом ничего! Жадность-то человечья на все толкает людей. А пять-шесть целковых здесь большие деньги. Богатому трудно с такими деньгами расставаться. Ну, вот он и идет на все… и убивает…
Рязанец спросил старика:
— Давно в этой деревне живешь?
— Да годов пять, — ответил Никита.
Корявый мужик посмотрел на рваное одеяние старика, на его кнут и сумку, спросил:
