Азов. За други своя - [70]

А вернулись уже в самый раз перед турком. И вот опять тянет Арадов верных друзей куда-то под землёй. А куда, зачем, не говорит, подлец. Приказ, мол. Ну-ну, поглядим, чё за приказ.

Ещё выше потолок поднялся, уже почти выпрямились, только где голову малость опустишь, а идти можно. И тут впереди засветлело. Ускорив шаг, Арадов вывалился в широкую комнату, освещённую одной лучиной, и обернулся с торжествующей улыбкой.

— А, каково?

Выскочив вслед за проводником в подземное помещение, Валуй сразу шагнул в сторону, пропуская товарищей. Борзята за спиной крякнул:

— Вот это дворец понарыли!

Космята чуть присвистнул, а Матвей Чубатый замер, открыв рот.

Путило Миленький задрал голову, осматриваясь. Дароня Толмач, вертясь во все стороны, задумчиво покусывал губу. Казалось, он хочет потрогать стены, до того нереально выглядела комната под землёй. Навстречу им уже вышагивал Наум Васильев. Даже ему с его трёхаршинным[56] ростом тут не приходилось нагибаться.

Коротко обнялись.

— А как же вы тут дышите? — Валуй с интересом осматривался, насколько позволяла тусклая лучинка, воткнутая в земляной стол.

— Проходи, не бойсь. — Арадов не скрывал удовольствия от удивления казаков. — А мы тут проход для воздуха сделали, вывели его на склон холма. Они там ни за что не найдут.

Казаки разбрелись, осматриваясь. Космята, забрав у несопротивляющегося Арадова факел, освещал им углы комнаты и провалы проходов. Из комнаты убегало несколько слухов, кроме того, которым пришли они.

Помещение, по их понятиям, было просто огромное. Квадратное, по стенкам сажени в четыре. Высотой, головой не достанешь. Из мебели земляные лавки у стены, на них солома тюками, сверху кинута дерюга. И сухо. Ни плесени, ни капели какой.

Валуй не сдержал восхищения:

— Вот так молодцы. Под самым носом у турка хоромы выкопали!

— Ага. — Борзята присел на ближайшую "лавку". — Неужто они ни сном ни духом?

— Ни сном ни духом, — прогудел довольный Наум. — Ну чё, проходьте к столу, поснедаем чем турок послал.

Он вытащил из незамеченного казаками отверстия в стене казанок. Установив на стол, кивнул гостям:

— Налетай, братцы, кулеш, хоть и холодный, но вкусный!

Разулыбавшиеся казаки, доставая ложки из карманчиков на поясах, окружили стол.

— Ух ты, и кулеш у них. А и верно, неплох!

— А чего, когда брали, турок ещё хлеба не предложил?

Наум хмыкнул:

— Какой там у них хлеб. Кулеш-то редкость. Это нам повезло, на готовне какому-то важному готовили.

— А как унесли-то? — Космята вытянул из котла полную, аж стекало по краям, ложку.

— То Гришка, пластун наш. Скоро будет. Сам расскажет. Дюже озорной. Дружок Кривоноса, вы его знаете.

Казаки закивали с полными ртами.

Наевшись, расселись на лавках, отдыхая. Силы-то, они небесконечны. Это там, наверху, не всегда время найдёшь к стенке приткнуться, пули да сабли кривые не дают, а здесь благодать, тишина, опасности никакой опять же. Вот и расслабились. Последние дни рубились почти без продыха. Пахом Лешик даже прикорнул, привалившись к стене. Десятский Лапотный, пока без десятка, ежли что, пошлют за бойцами, уже спал, прижав короткую бороду к груди.

Наум, покосившись на Лапотного, сменил лучинку. Стало чуть посветлей. Но углы так и утопали в темноте. Пройдя до конца комнаты, Арадов подержал ладонь под невидимым отверстием.

— Тянет. — Он обернулся с таким видом, будто сообщил сногсшибательную новость.

Наум, не дождавшись вопросов, сам перешёл к делу:

— Значит так, Валуйка. Мы тут с атаманами перетёрли. Надумали твоих тут оставить пока. Отсюда будете воевать.

Лукин оторвал отяжелевшую голову от плеча брата. Тот даже не попытался разодрать глаза. Так и дремал.

— Чего надоть делать?

— Вы в плену были. Турок знаете. Что говорить, ежли вдруг спросят, найдёте. Будете отсюда диверзии устраивать.

— Что за диверзии такие? — Пахом из последних сил сдерживался, чтобы не заснуть.

Наум подошёл ближе.

— Слово есть такое. Не то ляховское, не то латинское. Означает пакости разные во вражеском стане устраивать.

Заметив, как мотнул головой Валуй, отгоняя сонливость, Наум протянул:

— Э, братцы. Да вам счас не воевать, а отдыхать надоть. В таком состоянии вы много не напакостите. Всем ложиться. Валуй, командуй.

Лукин и не подумал противиться:

— Ага, казаки, слыште? Лягай! — Придавив телом дерюгу, разостланную на соломе, он уснул до того, как голова коснулась поверхности. Следом вповалку попадали казаки.

— А ты, Иван, не шумкай. — Наум прижал палец к губам. — Досталось парням. Пусть отдохнут.

— А я ничё. Нехай. Гришки всё одно ишшо нет.

В какой-то момент Валуй суматошно подскочил, сквозь сон расслышав приглушённые голоса. Вдруг показалось, турки подкрадываются. И сел, шальными глазами шаря по темным стенкам подземной комнаты. Трое казаков, тихо переговаривающихся за столом, разом повернулись в его сторону.

— Проснулся? Ну и молодец! — Наум Васильев единственный сидел лицом к Лукину, двоим пришлось круто развернуться.

Валуй узнал Гришку-пластуна и Арадова.

— Ну, вы и здоровы дрыхнуть, казаки.

Протирая глаза, Лукин поднялся. Потянулся, широко зевая:

— Скоко ж мы спали? — Он толкнул Борзяту, и тот шевельнулся, просыпаясь.