Азов. За други своя - [69]

Эвлия слышал, что в ставке собираются отпустить всю ногайскую и татарскую конницу в набег на Русь. Дескать, надо наказать двуличного русского царя за помощь казакам, к тому же продуктов в лагере с каждым днём оставалось всё меньше. Голод в турецком войске уже не казался чем-то фантастичным. Но кто поведёт войско? Бегадыр-Гирей недавно погиб в своём собственном шатре в окружении многочисленных воинов. Всего один казак, скорей всего, он был шайтан-колдун, что у них не редкость, сумел проникнуть к нему и зарезать, как барана. А потом в драке уложил ещё нескольких. А за шатром в это же время, отвлекая на себя бегущих татар, два его товарища разделались с двумя десятками знатных воинов. На что они рассчитывали? Ведь понятно даже ребёнку, что уйти из лагеря после убийства Бегадыра невозможно. Или для них достаточной платой и наградой стала смерть хана и его людей? Тогда они; получается, не боятся смерти. Но это противоестественно. Ведь даже правоверные мусульмане, которым обещан рай на небе, если они полягут, сражаясь с неверными, в глубине души не желают умирать, хотя вслух могут и не признаться в этом. А что ждёт неверного там? В лучшем случае вечные мучения. Если они так равнодушны к смерти, есть ли смысл угрожать им при жизни? Может, в этом и кроется секрет их мужества?

К сожалению, все оказалось не так просто, как думалось пашам в начале осады. Нет, не могу я понять казаков — этих кровожадных убийц. Наверное, мы сможем победить, только когда на стенах не останется ни одного врага, имеющего силы держать оружие? Но для этого нам нужны необычайная крепость духа, несравненное мужество и… припасы. Давно пора прислать из Стамбула пополнение и новый заряд — старый на исходе. Говорят, султан готовится отправить к Азову большую эскадру с запасами, необходимыми для продолжения осады. Побыстрей бы уж.

Занятый невесёлыми мыслями, Челеби не заметил, как добрался до своего шатра. Отмахнувшись от надоедливых насекомых, которых здесь, на берегу Дона, было на редкость много, он вгляделся в разрушенные каменные завалы крепости. "Когда-то они возвышались высокими, гордыми исполинами, — с грустью подумал он. — Всегда жаль, когда гибнет красота и совершенство. Что заставляет этих сумасшедших казаков проявлять презрение к смерти, зачем они каждый день отстраивают разрушенные стены, за которыми и спрятаться-то толком нельзя? Вцепились в город мёртвой хваткой и готовы погибнуть до единого, но не отступить. Как воспитываются такие неуступчивые воины? Какие песни поёт им в детстве мать, что они не знают страха? Как и чему их учит отец, что они стоят друг за друга насмерть? Почему так неприхотливы в ежедневном существовании и сильны в сече? Где источник той силы, что питает их, и что это за земля такая, ради которой они не жалеют ни себя, ни жёнок своих, ни детей? Вопросы, вопросы, вопросы… Без ответа".

Свежий августовский ветерок завертелся перед шатром, охлаждая забитую невесёлыми мыслями голову турка. Челеби поднял воротник кафтана и вдруг понял, что он впервые за всю кампанию усомнился в победе султана. Тяжело вздохнув, Челеби склонился, и занавеска шатра колыхнулась у него за спиной.

Глава 21

Земляные стены сходились и расходились. Где-то еле протискивались, а через пару сажень вдруг расширялись в два раза, и люди двигались свободно, как по улице. То ли ответвление собирались копать да бросили, то ли пласт земли обвалился, и пришлось расширять ход, терпеливо таская лишни бурдюки с грунтом. Иван Арадов — мадьяр и мастер по ходам полз впереди. Толстые двойные подошвы его сапог мелькали иной раз перед глазами, когда непостоянный свет факела отражался не ведомо от чего или на повороте зацеплял стену. Валуй со своими пробирался следом. Иван обещал удивить. Интересно, чем тут можно удивить? Слухи и слухи, разве что выход под штабом турецким сделали? Тогда да, будет неожиданно.

Втиснувшись в сжавшийся до ширины плеч лаз, Арадов с трудом обернулся:

— Тут потише, братцы.

Казаки, и без того старающиеся не шуметь, затаили дыхание. Знамо, тот самый переход между штреками, что турки понатыкали вокруг своего холма. Теперь там постовые денно и нощно стоят, слухают, не роют ли где казаки. Да только и донцы в копании слухов не одну собаку съели. Так проскочили, ни один слухач ничего не заподозрил.

Видать, шибко не понравилось им, как казаки холм-то взорвали. Эх, было бы чем, и ещё раз подняли бы насыпь в воздух. Но запасы пороха давно вышли, а свой турки теперь берегут пуще глаза, не подступишься. Разместили в самой середине лагеря, если взорвётся, много народу поляжет, а точнее, подлетит. Что, не понимают? Понимают. Нетупые, османская армия только пару лет назад Багдад взяла, поставив точку в многолетней кровопролитной войне с персами. А у них войско тоже неслабое было. Глупые такие победы не одерживают. Значит что? На ум только одно приходит. Так крепко казаки запугали турецкое начальство, что готово оно своими рисковать, но пороховую казну сохранить.

Тихо-тихо, бочком-бочком протянулись через самое опасное место перехода. Ещё пяток сажень, и потолок начал подниматься. Вовремя, а то уж и коленки заныли. Валую и его парням эта боль знакома. В своё время столько ходов понарыли, не сосчитать. Будто кроты! Что тогда, четыре года назад, когда под стену подкоп делали, что нынче, уже когда к осаде готовились. До того к нынешнему лету ухайдакались, что даже возмущаться начали. Не слепухи же они, в самом деле! Ну, атаманы тоже не лаптем щи хлебают. Почуяв, что ещё чуть-чуть — и взбрыкнет народ, тут же отправили сотню Валуя в горы, друзей выручать.