Азов. За други своя - [29]

"Под тысячу, мабудь, чуток меньше — мельком отметил для себя Осип Петров. — Неужто пройдут?"

Турки, окружали их со всех сторон. Явно не ожидавшие такого напора и наглости, они невольно расступились перед русскими богатырями. Некоторые даже отбежали в испуге подальше. Черкасы, не обращая внимания на врагов, смотревших на них во все глаза, но ничего не предпринимавших, невозмутимо шагали к городу. Со стен им уже махали казаки, летели ободряющие крики. Осип бросился вниз. Надо открыть ворота!

Но его опередили. Три неразлучных Ивана: Подкова, Утка и Босой, дежурившие у выхода, сноровисто распахивали тяжёлые створки. За их спинами быстро росла толпа любопытных. Осип, расталкивая плечами казаков и жёнок, выбрался под арку, выводящую за ворота. Донцы уже толпились перед стенами. Щурясь на яркое утреннее солнце, поднимающееся за рекой, они с тревогой разглядывали быстро приближающихся черкасов. Уже видны были усмехающиеся лица их, покачивались в такт шагам длиннющие усы, скрывая радостные улыбки. Некоторые запорожцы засунули шапки за широкие кушаки, и на ветру взлетали флажками их длинные оселедцы на выбритых головах. Музыканты, прячась в глубине строя, наяривали что-то весёлое, боевое. Вот они вышли из окружения турок, так и не решившихся напасть на отчаянных храбрецов. Им оставалось пройти саженей сто.

Неожиданно за спиной атамана застучали сотни сапог, и мимо Осипа бегом проскочили вооружённые казаки. Впереди всех мчались близнецы Лукины. Оба сжимали ружья. Весело скалясь, что-то кричали товарищам. Атаман сразу понял: решили встретить своих братьев за воротами и в случае чего прикрыть огнём. Осип, не задумываясь, присоединился к ним. И так быстро рванул, что моментально догнал братьев.

— Атаман, — узнал его Борзята, — давай встречу организовывай, царскую…

Черкасы, нахально ухмыляясь, приближались широким шагом. Яркие солнечные лучи просвечивали плотную ткань разноцветных знамен. Их не преследовали. Не добежав до запорожцев с десяток саженей, донцы остановились. Замерли и запорожцы. Вперёд выступил Осип. Навстречу ему шагнул плечистый чаркас в широких шароварах с двумя пистолетами за кушаком. Атаманы степенно приблизились друг к другу. Осип раскинул обе руки. Товарищ его тоже раскрыл объятия. Позади у крепости закричали:

— Любо! Любо запорожцам!

Черкасы отвечали своим громогласным: "Любо!"

Атаманы трижды расцеловались.

— Рады вам. — Осип, не выпуская товарища из рук, чуть отстранился, рассматривая его. — Уже и не ждали.

— Как же мы могли пропустить такое славное дело? Клятву же давали. Так это, значит, ты, Осип?

— Я, а то кто же? А тебя как кличут, извиняй, не признал?

— Андрий Контаренко я. Вместе с вами брал Азов четыре лета назад, — ответствовал черкасский атаман и оглянулся. — Ну, в дом-то нас пустят али как? А то уж больно зрителей турецких много собралось.

Осип, смущённо хмыкнув, посторонился:

— А ну, заходь, братцы. Как мы вам рады-то…

Турки, и правда, начали собираться большой толпой, в основном чёрные, работные, но уже мелькали среди них и красные кафтаны янычар, и даже расписной халат какого-то важного начальника. Он громче всех и кричал, показывая пальцем на распахнутые ворота крепости. Похоже, хотел выиграть осаду нечаянным нападением. Среди турок, однако, желающих прямо сейчас броситься на казаков не находилось. Хотя станичники понимали, это лишь вопрос времени: вот-вот придут в себя, и тогда остановить их будет непросто.

Казаки, не желая больше испытывать судьбу, торопясь, влились в арку ворот. Створки с грохотом захлопнулись.

За стенами крепости запорожцев встречали уже и остальные атаманы. На шум прибежали Тимофей Яковлев и Иван Косой. Целования и обнимания продолжились в окружении всё увеличивающейся толпы улыбчивых казаков. Донцы буквально атаковали запорожцев. У многих оказались среди них знакомцы по старым делам. Валуй толкнул в бок Борзяту:

— Вон того казачину видишь?

— Этого, высокого? Кого-то он мне напоминает.

— И мне тоже, кажись. А ну, пойдём, всяко-разно поближе глянем.

Лукины с трудом пробились сквозь бушующую толпу к высокому, стройному черкасу в ярко-зелёном кафтане и шапке с откинутым красным треугольником, окружённому товарищами. Он оглядывался по сторонам, словно кого-то отыскивал глазами. Но смотрел в другую сторону. Борзята, подобравшись сзади, от души хлопнул запорожца по плечу:

— А ну, сдавайся, хлопец.

Тот резко развернулся, и глаза округлились. В следующий момент он подхватил Борзяту, приподнимая над землёй:

— А вот теперича не выпущу.

— Серафимка, — выдохнул Лукин, удавишь ведь, чёрт.

Подскочивший Валуй крепко обнял сразу обоих:

— Пущай брата, ирод. Понабрался силушки на запорожском сале-то.

Серафим легко отпустил Борзяту и, засмеявшись, тоже обнял двоих:

— Живы, головастики. А я знал, что вас ни пуля, ни сабля не возьмёт.

Из-за спин донёсся удивленный оклик:

— Серафим! — Это Космята узнал в здоровом казаке старого друга. — Держите его, братья, а то убигит.

— Я от вас теперь никуда не денусь. — Черкас снова раскинул руки, принимая в объятия Космяту.

Вскоре донцы и запорожцы так перемешались, что разделить их, казалось, будет невозможно. Вся небольшая площадь перед воротами запрудилась народом под завязку. Гвалт стоял, словно в первый день открытия Сорочинской ярмарки. И те и другие радовались, как дети. Одни потому, что запорожцы, сдержав слово, пришли помочь товарищам при первой же их просьбе, вторые, что удалось не нарушить обещание и попасть в осажденную крепость, несмотря на тысячи турок, заполонивших подходы к берегу.