Азов. За други своя - [20]

— Здорово дневали, — первыми поздоровались Космята и Василёк.

Парни вразнобой ответили, закачалась скамейка, они поднялись навстречу. Степанков остановился, разглядывая хлопцев. Ребята ему понравились. Открытые, простые лица. От таких не ждёшь камня за пазухой, им можно верить и доверять.

— Вот. — Василёк выкинул руку в сторону Степанкова. — знакомтеся: Степанков Космята, земляк ваш. А это парни наши, он представил их по очереди. Космята поспешил взять инициативу в свои руки, всё-таки он тут старшой:

— Из Белгорода я, а вы, говорят, осколецкие?

— Точно так, — за всех ответил высокий паренёк со строгим взглядом светло-голубых глаз, Тимофей Савин, — казаки мы.

Степанков шагнул ближе, легко улыбнулся:

— Рад землякам, рад. Давайте, что ли, обнимемся?

Засмущавшиеся парни потянулись к Степанкову. По очереди обнялись. Василёк повернулся к другу:

— Ну, чё, я пошлёпал? Вы тут пообщайтесь.

— Ну, шлёпай. — Степанков уселся на лавку.

Увалень Афоня Перо поспешил к печке свежей постройки, загремели котелки:

— У нас кулеш горячий ишшо. Антошка варил.

Невысокий, чернявый и подвижный, как щуренок, Антошка Копылов опустил смущенный взгляд.

— Да я завтракал, — попробовал отбиться Космята.

— Ничего не знаем, — отрезал Тимофей. — Пока земляка не накормим, не отпустим.

Космята, притворно вздохнув, промолчал.

Пока он уминал полную тарелку казацкой каши, парни, усевшись напротив, неторопливо рассказывали о своих делах. Особенно Космяту заинтересовала история про предателей в крепости. Оказалось, что здесь побывал Наиль, ногайский мурза, когда-то державший в полоне Лукиных. А ребята геройские! Случайно став свидетелями разговора неизвестного засланца с мурзой, они тут же доложили о своих подозрениях Фроське. Вместе и задержали мужика, оказавшегося помощником одного из купцов. По голосу вычислили. Тот недолго молчал, казаки умеют разговорить. Кинув в рот последнюю ложку, облизал её:

— А что с Наилем-то, поймали его?

— Не, ушёл. Как только предателя на ярмарке взяли, ну, которого мы вычислисли, так тут же и исчез. — Антошка подпер рукой щёку. — Не споймали гада.

— Сейчас, поди, к туркам переметнулся. — Тимофей ходил вдоль стола. — С ворогами придёт.

— Это наверняка, — согласился Афоня.

Степанков постучал ладошкой по столу:

— Ничего, и на этого казаки управу найдут. Никуда не денется.

— Дай-то Бог. — Антошка широко перекрестился.

— Ну, да ладно, рассказывайте, как там у нас. Вы, когда сюда шли, в Белгород заходили?

Тимофей подпер спиной печку:

— Бывали, как же.

Степанков развернулся к нему:

— Давай рассказывай, мне все интересно, почитай, пять годков дома не бывал.

Тимофей качнулся:

— Хороший город, чистый, опрятный. Там голова за порядком знатно следит.

— А татары как, не нападают?

— Последнее время притихли. Вот как вы Азов взяли, так и перестали ходить. Так иногда небольшие шайки к Черте подбираются. Но на них казаки и черкасы быстро управу находят. Спокойней намного стало.

— Ага, — подхватил Афоня, улыбаясь, — нынче на Черте не то, что раньше…

Степанков слушал внимательно. Чувствовал, как оттаивает душа, как хочется вернуться домой, повидать родных. Вслушиваясь в простые рассказы парней, он снова представлял пыльные улочки родного городка, беленые хаты, кирпичные казармы на окраине, где бегал с мальчишками. Он сглотнул комок, подступивший к горлу, кулак сжался до белизны: "Как турка спровадим, первым делом беру своих — и на Родину. А там видно будет".

Разошлись нескоро. Уже сумерки накрыли горячий Азов прохладной тканью, когда Степанков засобирался домой. "Эх, Красава ворчать будет".

Четыре с половиной лета назад

Уставший атаман опустился на перекрытие в носу струга. Туман крепчал, ветер, словно утомившись, затих. Парус обессиленно обнял мачту. Утренняя прохлада пробиралась сквозь толстую ткань зипуна, и Иван Косой поёжился. "Сколько-то ещё ждать? Только бы не ошибиться с направлением. — Он оглянулся на придремавших казаков. Муратко — приземистый здоровяк, солидный, просто так слово не бросит, во сне откинул руку и тут же, не просыпаясь, ухватил рукоятку пистолета, выглядывающую из-за пояса. — Не, не должон; Искры небесные[16] не омманут. — Скинув шапку, он прислушался. — Тихо. Может, якорь кинуть, а то унесет течением, горсть вшей ему за шиворот".

Косой поднялся. Дежурный казак тоже подхватился, улавливая взгляд здорового глаза Ивана. Тот махнул рукой, другой сталкивая обмотанный веревкой крупный камень: "Смотри лучше, сам справлюсь". Вода булькнула, принимая булыжник, струг остановился, разворачиваясь по слабому течению. Атаман поднял руку, призывая взгляды дежурных на соседних лодках. Его увидели, и вскоре с бортов полетели в воду ещё два якоря.

Двухмачтовая каторга выплыла из тумана, когда солнце начало рядить его, а оживший ветерок разбивал молочную завесу на отдельные островки. Остроносая, хищная, на кончике центральной мачты закреплён зелёный стяг, лениво подрагивающий "ласточкиным хвостом", на нём различим белый кривой полумесяц[17]. Каторга нацелилась на левый борт струга, будто морской змей, мечтающий проглотить донцов.

Рулевые толкнули в плечо ближайших рыскарей. Те, подскочив, будто и не спали, стукнули товарищей. Пару мгновений, и казаки, молчком протирая глаза, попрыгали на вёсла. Свободные от гребли, без суеты разобрали щиты. Паруса в тот же миг скинули вниз — при боковом ветре они будут только мешать. Казацкие лодки быстро выстроились дугой, словно сетью охватывая каторгу. Место в середине занял струг Ивана Косого.