Азъесмь - [14]

«Вот прилипала», – сказал я потом в машине. «Чего? Как раз нормальный парень, – сказал он, явно не слишком искренне. – Был чуть ли не лучшим учеником во всей нашей параллели. Странно, что он застрял тут в официантах». Я хотел спросить его про чаевые, но мне показалось, это не слишком красиво, и вместо этого спросил про кличку. «Я не люблю эту кличку, – сказал он вместо ответа. – Никогда меня так не называй, о'кей?»

Вечером, когда я вез его домой, он немножко размяк и рассказал мне, что ребенком однажды опоздал в школу. В коридоре кто-то посоветовал ему сказать учительнице, что папа подвозил его на машине и по дороге что-то поломалось. Учительница спросила, что именно поломалось, а маленький Бени сказал, что поломался багажник, – и тут же отправился к директору.

С тех пор я всегда называю его Шолер, но в моих мыслях он всегда оказывается Бени-Ба-гажником. «Я собираюсь выкатить ему, этому Шимшону, такую цену, что у него кипа слетит, – говорит Бени и выстукивает на приборной панели ритм песенки, которую передают по радио. – Эти из областного совета прикидываются бедненькими, а сами на бешеных бабках сидят». Мы уже договорились, что после его встречи поужинаем в русском ресторане в Ашдоде, говорят, там очень круто. Бени-Багажник платит. Я, может, даже выпью чуть-чуть, не слишком много, потому что мне потом еще сидеть за рулем до самого Тель-Авива.

Он пошел на свою встречу, а я паркую машину. Всю дорогу мне не нравилось, как ведет себя руль, а теперь я вижу, что из переднего колеса вышел почти весь воздух. У меня как раз есть запасное, только вот домкрат пропал. Можно дотащиться до Тель-Авива и так, но мне все равно как-то надо убить время. «Мальчик, – говорю я какому-то дистрофику, который лупит по мячу во дворе, – пойди спроси папу, нет ли у него домкрата». Мальчик убегает и возвращается с человеком в шортах и шлепанцах. «Скажи мне, псих, – говорят шлепанцы и помахивают в мою сторону ключами от их собственной машины, – с чего я стану помогать тебе с домкратом?» «Потому что жить веселее, когда люди внимательны друг к другу». – Я пытаюсь воззвать к его человечности. А еще говорят, что в провинции живут добрые люди. «Не помнишь меня, а? – говорит он, доставая домкрат из машины и бросая его мне под ноги. – Две свиные без косточки, кола, диетическая кола, один баварский мусс и две ложечки. А про чаевые ты не слыхал, а, мистер Жить Веселее?» Тут до меня доходит, что это наш официант, мой и Бени-Багажника. И он вполне милый человек, ругаться ругается, а с колесом мне помогает. Я в этих делах совсем ничего не смыслю. «Респект твоей тачке, – говорит он, закончив, а когда я объясняю, что я всего лишь водитель, он, кажется, удивлен. – Так в ресторане ты был с боссом, – улыбается он. – Бени-Багажник – твой босс? Респект твоей тачке и респект твоему боссу. Бедный малый». Его сын возвращается к нам с большой бутылкой колы, из которой почти вышел газ, и с двумя стаканами. «Он тебе рассказал, почему его зовут Бе-ни-Багажник?» Я киваю. «Вот мы были психи, а? – он довольно мерзко смеется. – Ты все еще возишь его иногда в багажнике, а? Ради воспоминаний?»

Потом, видя, что я его не понимаю, он рассказывает мне, что в школе их было шестеро дружбанов, и каждую пятницу они все вместе выбирались в Тель-Авив. Пятеро спереди – и Бени. «Он себе сворачивался сзади, в парадной одежде, – улыбаются шлепанцы, – а мы закрывали багажник и открывали уже в Тель-Авиве. И потом то же самое по дороге обратно. Ты когда-нибудь ездил пьяный в багажнике?» Я качаю головой. «И я не ездил. – Он берет у меня пустой стакан. – Ну ничего, по крайней мере теперь он ездит впереди».

Я еду по старой трассе на север, в сторону Тель-Авива. Рядом со мной сидит Бени-Багаж-ник, слушает радио и барабанит по приборной панели. Он прекрасно знает дорогу. Еще с доармейских времен, он тогда жил в этой части страны и каждую пятницу ездил с друзьями в Тель-Авив. Они-то и придумали ему эту кличку, Бени-Багажник. Сегодня никто уже не называет его так.

Реммонт

Кажется, у меня в коммпьютере что-то полом-малось. Видиммо, это даже не самм коммпыотер, а просто клавиатура. А ведь я купил его совсемм недавно, подержанными, у человека, помместившего объявление в газете. Странный такой тип, открыл ммне дверь в шелковомм халате, точно какая-нибудь дорогая шлюха в черно-беломм фильмме. Сделал ммне чаю с ммя-той, которую самм любовно вырастил. Говорит: «Коммпьютер за гроши отдаю. Берите, не пожалеете». Я выписал емму чек и сейчас как раз об этомм и жалею. В газете было написано, что распродается все иммущество хозяев квартиры в связи с отьездомм за границу, но человек в халате сказал ммне, что на саммомм деле все распродается в связи с темм, что он вот-вот уммрет от какой-то болезни, но о таких вещах в газете не пишут, особенно если хотят, чтобы кто-нибудь все-таки пришел. «Честно говоря, – сказал он, – сммерть – это в некоторой ммере путешествие в неведоммое, так что я не слишкомм наврал». Когда он это говорил, в его голосе появилась бодрая такая вибрация, как будто он суммел на секунду представить себе, что сммерть – это нечто вроде приятной экскурсии в какую-нибудь новую страну, а не просто теммное ничто, дышащее емму в затылок. «А гарантия есть?» – спросил я, и он засммеялся. А я как раз вполне серьезно спросил, и лишь когда он засммеялся, я от неловкости сделал вид, что пошутил.