Азъесмь - [13]

Назавтра девочка заставила папу отвезти ее в сад рано-рано, потому что ей ужасно не терпелось спросить грязнулю, где берут такие блестящие глаза. Но это не помогло, потому что грязнуля пришел последним, намного позже всех. Но сегодня грязнуля не был таким уж грязным. То есть его одежда по-прежнему была немного поношенной и в пятнах, но сам он казался очень чисто вымытым и даже почти причесанным. «Скажи мне, мальчик, – заговорила она, не медля ни секунды, – откуда у тебя такие блестящие глаза?» «Это не нарочно, – извинился почти причесанный мальчик. – Это произошло само собой». «А что я должна сделать, чтобы это и со мной произошло?» – заволновалась девочка. «Я думаю, тебе надо захотеть чего-нибудь сильно-сильно, и чтобы оно не произошло, и тогда у тебя сразу станут блестящие глаза». «Глупости, – рассердилась девочка. – Вот я же, например, хочу блестящие глаза, а у меня их нет, так почему мои глаза не становятся от этого блестящими?» «Не знаю, – сказал мальчик, очень испугавшись, что она рассердилась. – Я знаю только про себя, а про других не знаю». «Извини, что я раскричалась, – успокоила его девочка и маленькой ручкой коснулась его плеча. – Может, это происходит, только если хотеть какие-то особые вещи? Скажи мне, что это за вещь, которую ты хочешь так сильно, а она не происходит?» «Одна девочка, – пробормотал мальчик, – чтобы она была моей подружкой». «И все? – изумилась девочка. – Но это же совсем-совсем просто. Скажи мне, кто эта девочка, и я немедленно прикажу ей быть твоей подружкой. А если она не согласится, я ей организую веселую жизнь». «Я не могу, – сказал мальчик. – Я стесняюсь». «Ладно, – сказала девочка. – Это на самом деле не важно. И не слишком-то решает мою проблему с глазами. Потому что я не могу захотеть, чтобы кто-нибудь стал моей подружкой и чтобы этого не случилось, потому что все девочки хотят быть моими подружками». «Ты, – пробормотал мальчик против собственной воли. – Я хочу, чтобы ты была моей подружкой». Девочка на секунду умолкла, потому что грязнуле удалось ее изумить, но потом снова дотронулась до него маленькой ручкой и объяснила таким голосом, каким обычно пользуется папа, когда она пытается выбежать на дорогу или сунуться к электричеству: «Но я не могу быть твоей подружкой, потому что я очень умная и популярная девочка, а ты просто грязнуля, который всегда сидит в сторонке и все время молчит, и в нем нет ничего особенного, кроме блестящих глаз, но и это исчезнет, если я соглашусь быть твоей подружкой. Хотя сегодня, я должна сказать, ты гораздо менее грязный, чем обычно». «Я перемешался с водой, – признался менее-грязный-мальчик. – Чтобы мое желание исполнилось». «Извини», – сказала девочка, у которой совсем кончилось терпение, и вернулась на свое место.

Весь день девочка грустила, поняв, что у нее, кажется, уже никогда не будет блестящих глаз. Все рассказы, и песни, и гимнастики не смогли развеять эту грусть. Время от времени, когда ей почти удавалось все забыть, она видела молчаливого мальчика, он стоял на другом конце дворика и смотрел на нее, и его глаза, как назло, блестели все сильней.

Бени-Багажник

Я еду по старой трассе на юг, в сторону Ашдода. Рядом со мной сидит Бени-Багажник, слушает радио и барабанит по приборной панели. Он прекрасно знает дорогу, еще с доармейских времен, он тогда жил в этой части страны и каждую пятницу ездил с друзьями в Тель-Авив. Они-то и придумали ему эту кличку, Бени-Багажник. Сегодня никто уже не называет его Бени-Багажник, и даже просто Бени не называет. Сегодня большинство людей называет его «господин Шолер» или «Шолер». Его жена зовет его Биньямином. Мне кажется, ему не слишком нравится, когда она его так зовет.

Сейчас мы едем в один областной совет под Гедерой заключать сделку. Вернее, он едет ее заключать, а я его везу. Это моя работа, я шофер. Когда-то у меня был бизнес по доставке молочных продуктов, это гораздо больше денег, но уж очень меня не устраивало вставать каждое утро в четыре часа и ругаться со всякими жадными лавочниками из-за десяти агорот. Бени-Багажник однажды сказал мне, что я человек без амбиций, и поэтому он мне завидует. То был единственный раз, когда я почувствовал, что он передо мной выпендривается. В основном он как раз нормальный парень.

Уже с первого дня, когда я начал на него работать и открыл перед ним дверь машины, он сказал, что не надо открывать ему двери и что он всегда сидит спереди, даже если читает или просматривает бумаги. Когда мы останавливались поесть, он всегда угощал. Это мне как раз не нравилось, и в конце концов мы договорились, что за каждые пять раз, когда он угощает, один раз угощаю я, потому что он зарабатывает примерно в пять раз больше меня. Это была его идея, а я согласился, потому что в этом был резон.

Первый раз я его угощал в одном мясном ресторанчике возле заправочной станции где-то на юге. Еда была дерьмовая, а официанта осенило, как раз когда я собрался платить: «Ух ты, чтоб я сдох, если это не Бени-Багажник!» Тот как бы улыбнулся официанту и покивал, но я видел, что эта встреча совсем не вызывает у него восторга. У нас был договор, что, если один угощает, другой оставляет на чай, и по дороге к двери я вдруг сообразил, что он ничего не оставил официанту.