Айсберг - [3]

— Зачем тебе столько книг? — спросила она и еще теснее прижалась к Аркашину. Она не верила, что то, что с ней произошло и продолжает происходить, — явь. Ведь примерно так же они вдвоем пили чай на ее кухне вечерами и разговаривали. Она, вконец запутавшись в своих ощущениях, повторила вопрос.

— Я не могу без них.

— Ты их что, коллекционируешь?

— Считай, что так.

— Так, значит, ты их все прочитал?

— Конечно.

— Тогда тем более: зачем же они тебе теперь? — Полина села на постели и подобрала колени к подбородку. Золотые кудри — ее гордость — упали на грудь; Аркашин нежно прикоснулся к ним губами.

— Мне надо идти, — прошептала Полина и замерла в восхищении от этого долгого и блаженного поцелуя, — а то я еще чего доброго сойду с ума… Мне же нельзя так долго радоваться, а то потом черная полоса будет долгой…

— Какая полоса?

И она принялась объяснять Аркашину выведенную ею жизненную закономерность, по которой она жила последнее время: принцип зебры, как называла она чередование светлых и темных полос жизни. «Если бывает очень-очень хорошо, то завтра, а может, послезавтра наступит что-то плохое. Если радость была маленькой, то и последующая за ней темная полоса тоже будет узенькой, а если радости было много, то и полоса соответственно будет широкой, до изнеможения… Но у меня такого уже что-то давно не было, почти сто лет…»

— Оставайся, — сказал Аркашин и обнял ее.

— А ты совсем молодой, младше меня, — определила она вдруг, что-то вспомнив. — Просто тихий. Ты не слушай меня, я сейчас как во сне…

— Оставайся.

— Нет, я не могу: мне надо идти, — она протянула руку и нащупала на спинке стула свитер. Натянула его на себя. — Сейчас вот, — рассуждала она, — вернусь домой и проснусь… и все кончится…

— Зачем? Оставайся и спи здесь.

— Мне страшно.

— Мне тоже было страшно, когда ты про мышьяк сказала.

— От мышьяка всем страшно. Но я не могла не прийти.

Она встала, застегнула юбку, а вот надевать чулки перед Аркашиным вдруг застеснялась.

— Давай я, — Аркашин усадил ее на кровать, — вот так, раз и готово, еще один…

Полина почувствовала в себе такую волну нежности, что в порыве прильнула к нему и поцеловала.

— Ты хороший, — сказала она уже в дверях, — но я, наверное, больше не приду. Не может же быть еще раз так хорошо… Ты меня совсем не знаешь… Я очень некрасивая и вообще дура. Я так почему говорю: сон ведь, все можно говорить…

— Завтра будет другой сон, — сказал Аркашин. — Идем, я тебя провожу.

Вечером следующего дня в дверь Полины Виардо позвонили.

Она подошла и посмотрела в глазок. В расплывчатом стеклянном кружке хлопала ресницами Вера Смоковникова. Такого из истории их отношений Полина вспомнить не могла. Ну что ж, сказала она себе, полоса чудес продолжается, а черная временно отодвигается. И открыла дверь.

— Я извиняюсь, что без приглашения, — начала Вера, и Полине вдруг показалось, что Вера уже все знает. — Мне нужна ваша помощь, Полина.

Полина согрела чай. «Мне хочется, чтобы она ушла, — подумала она, разливая заварку по чашкам. — И чтобы никогда больше не приходила».

— Вам это ничего не будет стоить, — продолжала Вера доверительным тоном. — Вам надо будет просто кое-кому передать вот это письмо. — И она достала из кармана вдвое сложенный конверт.

— Кому же? — спросила Полина, хотя уже почувствовала кому.

— Вашему соседу, Аркашину. Мы с мужем приглашаем его на вечеринку. Я хочу познакомить его, как говорится, со сливками нашего общества, с местной интеллигенцией… — И она снова, как всегда нервно и искусственно, засмеялась. Полина никак не могла взять в толк, чего ей надо от Аркашина, и почему бы ей спокойно не сидеть в своем аквариуме и не штопать носки, варить суп, к примеру, своему офтальмологу, или того лучше: не нарожать детишек? Чего это она носится с Аркашиным как с писаной торбой?

Полина капнула варенье на стол и внимательно посмотрела на Веру. Ухоженная, тщательно подкрашенная женщина, в красивом дорогом джемпере и джинсах. Ей скучно. Породистый персидский котенок стоит несколько тысяч, тогда как Аркашин может достаться ей даром. Полину от этих мыслей и догадок бросило в жар.

— А вы что, сами не можете? — спросила она.

— Что?

— Ну, передать или просто бросить в почтовый ящик…

— Знаете, я даже как-то и не подумала… Кроме того, мне кажется, что вы приносите счастье. Сделайте это для меня, пожалуйста…

Полина, само собой не вошедшая в число сливок общества и отнеся себя к простецкой, но надежной простокваше, а то и вообще к сыворотке этого самого общества, не обиделась.

— Зачем он вам? — упрямо настаивала она на своем с кажущимся любопытством.

— Да не мне он нужен, а мы ему Люди должны делать друг другу добро. Вы только оглянитесь вокруг, Полина, разве вы не замечаете, как все мы катимся в какую-то пропасть? Мы же звереем с каждым днем… Отсутствие веры мы просто обязаны восполнить добротой, теплом… — Вера увлеклась и говорила теперь быстро, очень ловко подбирая нужные слова. — По мере своих сил, понимаете? Ему сейчас просто необходимо общение. Ну, представьте, приехал человек в чужой город, где все, ну практически все, друг друга знают, ходят в гости, общаются… А он совсем один!