Автово - [2]

— Ну, надо же, — сказал я, — вылитый Карл Маркс, только голодный.

— Дурак, это же Гармашёв, — ответил Рудик, — он у нас в комиссии сидеть будет.

— Это мы у него в Питере учиться будем?

— Ну, да!

Мне сделалось так смешно, что я с трудом сдержался. Почему-то я не мог без смеха представить себе, как этот смешной Карл Маркс, который так энергично размахивал руками и шёл так, будто у него моторчик сзади, ведёт у нас лекции.

Время шло. Некоторые уже заканчивали аттестационку, как мне позвонил Игорь и сказал, что взял билеты на 3 февраля.

— Слушай, — обрадованный такой вестью начал я, — а ведь сдача аттестационной назначена на 30 и 31 января, мы же вроде как успеваем.

— Да всё нормально, там, в Питере так рано делать нечего, наши там только 13-го будут, а Лубенко мы ничего не скажем, а если спросит, то будем говорить, что взяли на 29-ое января.

Но вездесущий куратор каким-то образом узнал о наших планах и, должно быть, в приступе доброты душевной велел нам приступать к выполнению аттестационной работы, совершенно естественным образом опуская тот факт, что к её выполнению мы (я, в частности) даже не приступали.

Ну, что ж, делать нечего, я принялся за работу. Дня через два позвонил Игорь и сообщил, что поменял билеты на 8-ое число. Все остальные ребята ехали 11-го.

Надо сказать, что бухгалтерия нашего института оплачивала нам дорогу в плацкартном вагоне. Кто хотел ехать в купе, те должны были доплачивать сами. Посовещавшись с Игорем, мы решили немного посорить деньжатами и поехать с комфортом.

Остальные же ребята разделились поровну: 8 взяли купе и 8 плацкарт. Наш единственный иностранец Симо (мы его звали Симон, а потом и просто Сима) должен был подъехать позже из-за своих задолженностей.

Как-то, сидя на лекции, мы решили распределить, кто с кем будет жить в общаге в одной комнате. Что тут началось — мрак! Каждый предлагал свой вариант. Причём, было известно, что девчонок, естественно, поселят троих в отдельной комнате, а нас расселят по четыре человека. Вот с этим и выходила неувязочка. Сразу набрались кучи пар, но как эти пары соединить — никто не знал. Образовывались даже «тройки». Это было ещё хуже, ведь нужно было искать кого-то одного для завершения «четвёрки».

В то время Владик у нас был очень популярен. Все считали его идеальным соседом по комнате. К этим «всем» относился и я. Владик тогда пользовался авторитетом, и был, так сказать, «свой» человек. Лишь единицы его не замечали.

Итак, почти все собрались заполучить нашего очкастенького к себе. Но было одно «но»! Это было серьёзное «но». Тот, кто смог бы заполучить к себе в комнату Владичку, автоматически должен был взять к себе Рудика.

Это условие отпугивало всех. Никто не хотел брать на себя такую обузу.

Но несколько слов о Диме (это настоящее имя Рудика).

Впервые я заметил этого человечка с затравленным взглядом пугливой мыши на лекции по химии ещё на 1-м курсе.

Два наших пацана искали чего-то на лекции, и по каким-то причинам стали искать это у своих соседей. Переспросив всех, кого они знали (на 1-м курсе ещё не все знали друг друга по именам), они решились на отчаянный шаг и стали спрашивать у незнакомых.

— Ну, уже не знаю где искать, — сказал один. Тогда другой ответил:

— А ты, вон, у того спроси, у фиолетового.

«Фиолетовым» был Рудик. Вот уже почти месяц мы учились, и вот уже почти месяц он был одет в свою фиолетовую рубашку. Наверное, по крайней мере, так могло показаться, это был его любимый цвет.

— Фиолетовый, эй, фиолетовый, — раздался в тишине интригующий шёпот.

Убедившись, что обращаются к нему, Рудик медленно и очень изящно повернул свою голову. Глядя на его хрупкую шею, я подумал: «Мамочка, да она же сейчас хрустнет».

Это загадочное существо сначала, вообще, ни с кем не разговаривало, по крайней мере, с нашей подгруппой — это точно.

Но, в силу жилищных обстоятельств, он познакомился с Владиком, так как они вместе добирались домой на одном трамвае. Правда, с ними ещё ездила и Галя, но она была одноклассницей Рудика, так что с ней он был уже знаком.

На мой взгляд, из всей нашей разношёрстной группы Дима был самым уникальным человеком. Его как бы «серая» с виду внешность скрывала внутри себя бушующие краски чувств и эмоций, не находящих почему-то выхода. Эта его противоречивость сбивала с толку многих. Заглянуть же поглубже себе в душу Рудик не позволял, так как был малообщительным.

У него не было детства. Уже в пять лет он знал, откуда появляются дети, от него же, уже в институте, я узнал значение слова «куннилингус». Рудик был эрудированным. В те же младенческие годы, когда маленький Рудик узнал о тайне деторождения, его изнасиловала собачка. С его собственных слов, когда он ребёнком надевал шерстяной свитер и выходил погулять, соседская собачка всё время накидывалась на него и совершала с его рукой не вполне приличные действия. У Рудика не было детства.

Итак, Владику выпала великая честь быть одним из самых первых студенческих товарищей Рудика.

Благодаря неспособности самому заводить себе друзей, Рудик был доволен и одним Владичкой, так что со стороны могло показаться, что это верные неразлучные друзья. Они сидели за одной партой, вместе ходили и, вообще, со стороны смотрелись очень даже ничего.