Автомобильный король - [24]

33

В течение двух лет у Эбнера Шатта работы было по уши, и его заработная плата увеличилась до восьми с четвертью долларов в день, цифры, казалось бы, астрономической, но, по существу, не такой большой, потому что квалифицированные плотники и каменщики получали по восемнадцати долларов в день, и цены на все росли так же быстро, как и ставки. При таком положении вещей у семейства Шатт было одно реальное преимущество — платежи за дом оставались неизменными, и никакой домовладелец не мог повысить им квартирную плату, как это делали многие домовладельцы. Всякий раз, как Эбнер заходил в банк, чтобы внести очередной платеж, он ухмылялся про себя, потому что деньги были так дешевы.

Помощник мастера с важностью ездил на работу в своей машине и, когда погода была плохая, подвозил кого-нибудь из товарищей, и они платили ему по пяти центов за рейс. Это не устраивало трамвайные компании, и они провели в муниципальном совете постановление, прекратившее этот промысел, что послужило для Эбнера Шатта и его товарищей поводом заинтересоваться политикой. Другим поводом явилось то, что мистер Форд баллотировался от штата Мичиган в сенат Соединенных Штатов, в связи с чем разгорелась ожесточенная предвыборная кампания, и на время ее на фордовском предприятии в первый и последний раз было разрешено говорить о политике. Противником Форда был морской офицер, и предвыборная кампания, по существу, явилась попыткой Лиги пропаганды за усиление военного флота наказать еретика. Противная сторона собрала пять миллионов долларов и подкупила штат Мичиган; Генри также истратил на предвыборную кампанию пропасть денег, но он потратил еще больше, собирая свидетельские показания о расходах своего противника, и впоследствии имел удовольствие видеть, как тот сел на скамью подсудимых по обвинению в подкупе.

Благодаря усилиям Эбнера и Генри Америка выиграла войну; но что-то еще мешало сделать мир полностью безопасным для демократии. Вскоре возникла новая угроза, появилась неслыханная до сего времени порода людей, называемых большевиками. Много их появилось в Америке, и их боялись даже больше, чем немецких шпионов. В газетах Эбнеру советовали быть начеку, и он был готов пойти на все, но задача затруднялась тем обстоятельством, что большевиков изображали с косматыми черными бородами, а с таким украшением он видел только еврея-коробейника, который как-то зашел к ним и уговаривал Милли купить у него кружева и чулки из вискозы.

В цехах, разумеется, были недовольные, но они бывали и раньше, и они выглядели как всегда, то есть утомленными от непосильного труда рабочими; трудно было представить, что теперь они находятся на содержании у Москвы. Люди были неспокойны, до предела взвинчены войной, а она закончилась с досадной внезапностью, они не успели даже совершить геройские подвиги, к которым готовились. Эбнер видел, как на перекрестках улиц какие-то люди выступали с речами перед толпами народа, он проезжал мимо в своем форде, никогда не задерживаясь, но время от времени читал в газетах о том, что полиция арестовывала таких людей и при этом происходили беспорядки.

34

Генри Форд, больше чем добросовестно поработав на войну, поехал в Калифорнию отдыхать. Он снял скромный домик в городке Алтадена, где с женой и сыном Эдзелом, которому исполнилось уже двадцать пять лет, провел спокойную зиму.

По соседству с ними проживал писатель, он навестил их и нашел отца и сына в мастерской, устроенной в гараже, как на Бэгли-стрит в те времена, когда Эдзела еще не было на свете. В гараже они обнаружили старый карбюратор незнакомой для них конструкции; они очутились в положении Агасиза, воссоздающего скелет допотопного человека по обломку кости. Генри и Эдзел были крайне заинтригованы одним отверстием в карбюраторе, назначение которого не могли себе уяснить. Они показали находку писателю и спросили его мнение, но тот оказался велосипедистом и не имел понятия о карбюраторе.

Писатель этот был идеалист вроде Генри, мечтающий о вечном мире и братстве народов. Он видел насилие в современном мире, ждал еще большего в будущем и искал способа избежать его и убедить людей объединиться ради создания изобилия и безопасности для всех. Он надеялся обратить Генри в свою веру, а поскольку Генри был худощав и длинноног, они часами бродили по холмам Сиерры Мадры, любуясь видом снежных вершин и долин, зеленеющих апельсиновыми рощами, и обсуждая, каким способом можно привести в порядок карбюратор мира.

Генри Форду исполнилось уже пятьдесят пять лет; он был стройный, седовласый, с выразительными чертами лица и быстрыми нервными движениями; его длинные тонкие руки никогда не оставались в покое, всегда играли чем-нибудь. Он был добрым, не зазнавался, огромный успех не изменил его. Он не окончил даже начальной школы, и речь его была пересыпана народными выражениями Среднего Запада. Он не умел оперировать теориями и, когда сталкивался с такой необходимостью, прятался за факты, как кролик в свою нору. Тому, что он знал, он научился на опыте, и если ему суждено было еще чему-нибудь научиться, то это могло произойти только таким же путем.