Автомобильный король - [25]

Писатель спросил его, что он думает о системе прибылей, и Генри смутился. "Что это такое?" Этот вопрос в свою очередь поразил писателя. Величайший в Америке мастер по получению прибылей не знал о существовании системы прибылей! Мольеровский Журден, с изумлением узнающий, что он всю жизнь говорил прозой! Когда Генри выслушал объяснение, он стал настаивать, что прибыль необходима. Кто ж тогда станет работать? Кому это нужно?

В умах людей, не привыкших к отвлеченному мышлению, могут бок о бок существовать всевозможные противоречия. Генри Форд только что настаивал, что никто не может, не будет и не должен работать без прибыли, а спустя несколько минут начал рассказывать о том, как в день разрыва дипломатических сношений с Германией он обедал в доме у морского министра с президентом и миссис Вильсон и заявил им о своем намерении предоставить в распоряжение правительства свое предприятие и запасы сырья и работать без всякой прибыли.

Когда писатель указал ему на его непоследовательность, Генри воскликнул: "Да, но тогда же была война!"

— Но, — сказал писатель, — почему же не служить обществу в мирное время? Почему бы с тем же рвением, с каким убивали людей, не попытаться кормить и одевать их?

Генри охотно допускал, что инженеры и изобретатели делают свою работу из любви к ней. Они не принадлежат к числу стяжателей. То же самое может быть верно в отношении поэтов и им подобных — Генри слишком мало знал их. Лично ему деньги были нужны только затем, чтобы создавать вещи. Если общество обеспечит ему возможность осуществлять большие начинания, он будет доволен. Но когда писатель заговорил о передаче автомобильной промышленности в руки народа и назначении Генри ее руководителем, промышленник явно забеспокоился. Нет, Генри не желает, чтобы политики вмешивались в его дела. Он тут же стал приводить примеры взяточничества, невежества и кумовства: всего этого не существовало на фордовском предприятии.

Он указал на железные дороги. Они пришли в упадок за время войны, и правительству пришлось взять их в свои руки. Они требовали полной реконструкции. Генри беседовал с министром финансов, который вел это дело, и тот предложил ему представить свой проект и смету. Генри это сделал ценой некоторых издержек и хлопот, но все это оказалось ни к чему. Министр финансов держался за Уолл-стрит, он верил в банки Уолл-стрит и служил им и, следовательно, не мог служить общественным интересам.

— Вот в этом-то и все дело, — согласился писатель. — Именно частный интерес мешает политике и создает взяточничество, подкуп общественных деятелей.

Но такой скачок мысли был недоступен Генри Форду. Взяточничество, а также бездарность и пустая болтовня были, по его мнению, неотделимы от политики. Он утверждал, что на частных началах может наладить работу почтового ведомства лучше, чем это делает правительство. Он считал, что даже пожарная часть Алтадены не должна находиться в общественном владении. Пусть какой-нибудь знающий свое дело предприниматель займется тушением пожаров.

Писатель рассказал о том, как он шаг за шагом выбирался из этих проблем. Еще юношей, читая историю, он заметил, что монархия — чудесная вещь, когда попадается хороший король; неприятности начинаются лишь тогда, когда король попадается неважный и нет возможности сменить его. Поэтому-то королевское предприятие в конце концов и обанкротилось; а предприятие промышленных королей трещит по всем швам потому, что слишком мало имеется Генри Фордов. Скромность слушателя не позволила ему согласиться с этим аргументом; но немного погодя он косвенно согласился, заявив, что на фордовских заводах нет профсоюзов лишь потому, что рабочие их не желают. Если бы они хотели, они могли бы иметь их.

Одним из самых строгих критиков Генри был Теодор Рузвельт; и Генри очень удивился; когда писатель сказал, что Генри сходится во взглядах с Рузвельтом. "Я с ним беседовал, мистер Форд, и принужден был отказаться от попыток убедить его в существовании экономической силы или социальной системы. Он видит только личности, плохие или хорошие. Он увидел злодеев обладателей огромных состояний, совершающих преступления на Уолл-стрит, и повел против них войну; но это была словесная война, потому что он не знал, что надо делать. Сейчас он сосредоточил свое внимание на зарубежных врагах и хочет помахивать дубинкой в Европе [речь идет о Теодоре Рузвельте, президенте США в 1901–1909 гг.]; а это означает, что отныне он пойдет рука об руку с реакционерами. Смотрите, мистер Форд, как бы с вами не случилось того же".

35

В этом солнечном краю, благоухающем апельсиновым цветом, жил еще один американский промышленник, не столь богатый, как Генри Форд, но, пожалуй, не менее известный, ибо его портрет красовался на каждом конвертике с бритвенным лезвием, которые продавались в те дни. Он также мечтал о братстве и мире. Он разработал детальный план, по которому хозяева Америки без разрушения и потерь могли перейти от частной анархии к общественному порядку. Он предлагал образовать гигантскую "народную корпорацию", которая использовала бы народные деньги на покупку акций всех действующих предприятий и стала бы управлять ими в интересах народа.