Автобиография - [71]
3. Нравственное совершенство. Этот вид совершенства тоже не есть главная цель, но лишь подготовка к ней. Нравственность полезна только в обществе, в присутствии других. Вне общества она не употребительна.
4. Совершенство познания. Это истинное совершенство и последняя цель человека. Оно присуще исключительно ему одному, ибо лишь через него человек обретает свою сущность в качестве человека. Они (учения мудрости) будут принадлежать только тебе и никому другому вместе с тобой. Итак, стремись, о человек, к тому, что тебе свойственно, и не трудись для других! Возможно, так и сказано в аллегорическом смысле: «…сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники, — моего собственного виноградника я не стерегла» >{13}. Высшая цель человека есть познание истины. Да исполнит Господь Свое обетование! Пусть народ, блуждающий в темноте, увидит великий свет!
Глава XI
После этого отступления о знаменитом сочинении Маймонида, имевшем такое громадное влияние на мое развитие, я снова возвращаюсь к событиям, случившимся со мной в разных местах. Первая часть моего жизнеописания заканчивается решением ехать в Берлин, и здесь я снова подхватываю нить рассказа.
Так как на этот раз я прибыл почтой, мне не нужно было останавливаться в приюте у Розентальских ворот и подвергаться допросам старейшин еврейской общины. Я без всяких затруднений въехал в город и мог поселиться где душе угодно. Но относительно обитания в городе дело обстояло иначе: еврейские полицейские служители ежедневно обходили все места, где могли поселиться приезжие, осведомлялись о причине их появления в Берлине, состоянии дел и предположительной продолжительности пребывания здесь — и не оставляли в покое до тех пор, пока ты не найдешь себе определенного занятия, или не уберешься прочь, или…
Я нанял было жилье в районе Нового рынка у еврея, сдававшего угол задешево, и уже на следующий день удостоился визита полицейского Л. М. Этот пренеприятный человек допрашивал меня самым строгим образом. Я сказал, что надеюсь найти место гувернера и потому не могу точно определить продолжительность своего пребывания в городе.
Это показалось ему весьма подозрительным. К тому же Л. М. показалось, что он уже видел меня однажды в Берлине. Таким образом, я представлялся ему как бы кометой, которая при вторичном появлении сближается с Землей сильнее, чем при первом, угрожая потому гораздо большей опасностью столкновения. Увидев у меня книгу Миллот ха-хиггайон [244], сочинение Маймонида о логике, откомментированное Мендельсоном, Л. М. окончательно вышел из себя. «Гадкая книжонка! — закричал он и, обратившись ко мне грозно нахмуренным лицом, продолжил: — Убирайтесь из Берлина как можно скорее, если не хотите быть выпровоженным со всеми почестями!»
Я дрожал и ничем не мог ответить.
Однако мне было известно, что в Берлине уже довольно давно живет один весьма талантливый польский еврей, изучающий науки и пользующийся уважением в лучших домах, — и я решил отправиться к нему.
Он принял меня, своего земляка, любезно, расспрашивал о том, как я жил в Польше и чем собираюсь заняться в Берлине. Я рассказал, что с младых ногтей испытывал тягу к знаниям, знаком уже с некоторыми еврейскими сочинениями научного толка и прибыл в Германию в надежде ма'амик бехохма [245] (углубляться в мудрость). Он улыбнулся по поводу этого раввинского выражения, но вполне одобрил мои намерения и, побеседовав со мной еще немного, предложил почаще приходить в гости. Я с удовольствием пообещал так и делать и покинул нового знакомца в наилучшем настроении.
Придя на следующий день, я застал у него нескольких молодых людей из почтенного еврейского семейства; как выяснилось, приятели постоянно собирались здесь для научных бесед. Зашел общий разговор; всех чрезвычайно забавил мой тарабарский язык, умиляли мои простодушие и откровенность; особенно же всех смешило выражение ма'амик бехохма. Компания, в которую я был принят, подбадривала меня и уверяла, что Берлин действительно самое подходящее место для ма'амик бехохма. Я не скрыл своего страха пред полицейским Л. М. Меня успокоили, пообещав покровительство упомянутой почтенной семьи, благодаря которому я смогу спокойно жить в Берлине сколько угодно.
Молодые люди сдержали свое слово. Их дядя Д. П., человек превосходных свойств, больших познаний и хорошего вкуса, принял меня приветливо, помог найти приличную квартиру и пригласил приходить к нему по субботам. Другие члены этого семейства тоже приняли во мне участие и в определенные дни даже присылали мне кушанья на дом. Так поначалу поступал и брат молодых людей, господин Г., человек в целом честный и не без познаний, но усердный талмудист. Он стал осведомляться, не пренебрегаю ли я, по склонности своей к наукам, изучением Талмуда; узнав же, что да, перестал посылать еду.
Итак, я получил дозволение остаться в Берлине на сколь угодно долгое время и смог полностью отдаться достижению своих целей.
Однажды я увидел, как приказчик мелочной лавки безжалостно раздирает на оберточную бумагу какой-то книжный том, а именно «Метафизику» Вольфа
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Это произошло в 1975 году, когда Мишель Фуко провел выходные в Южной Калифорнии по приглашению Симеона Уэйда. Фуко, одна из ярчайших звезд философии XX века, находящийся в зените своей славы, прочитал лекцию аспирантам колледжа, после чего согласился отправиться в одно из самых запоминающихся путешествий в своей жизни. Во главе с Уэйдом и его другом, Фуко впервые экспериментировал с психотропными веществами; к утру он плакал и заявлял, что познал истину. Фуко в Долине Смерти — это рассказ о тех длинных выходных.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые на русском публикуется дневник художника-авангардиста Алексея Грищенко (1883–1977), посвящённый жизни Константинополя, его архитектуре и византийскому прошлому, встречам с русскими эмигрантами и турецкими художниками. Книга содержит подробные комментарии и более 100 иллюстраций.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.