Авиация и время 2014 05 - [20]
Летчику обязательно надо дать время на подготовку к вылету. Тогда он чувствует уверенность в своих действиях. Например, одному летчику предстояло выполнить сложное задание – забрать десант в районе Саур-Могилы. Мы поставили задачу. Он слетал, забрал, привез. Для меня было важно понять его ощущения. Спрашиваю: «Как ты там прошел? Как тебе удалось сделать так, чтобы никаких проблем не было?». Он отвечает: «Товарищ генерал, так я же подготовился!»
Наши летчики летают хорошо. Они научились самостоятельно принимать решения. Делают это грамотно, не ждут дополнительных команд. Напрймер, если погода не позволяла, мы садились на вынужденные, пережидали, потом дальше летели. Сегодня летчик почувствовал, что он хозяин положения, и если все делать правильно, то это всегда приводит к положительным результатам.
– Какие средства поражения применяла армейская авиация?
– Средства поражения использовали штатные. Прежде всего, это неуправляемые ракеты С-8, боеприпасы 30-мм и 23-мм пушек, а также 12,7-мм пулеметов.
– А тяжелые НАР и противотанковые управляемые ракеты комплекса «Штурм»?
– Ракеты С-24 и С-13 не использовали. «Штурм» применяли, когда была поставлена задача по поражению так называемого бронепоезда. Рассчитывая использовать очень развитую на Донбассе железнодорожную сеть, сепаратисты соорудили состав из усиленных стальными листами «пульманов» с прорезанными бойницами. Была поставлена задача по его поражению. Экипаж тщательно подготовился, пришел в заданный район, обнаружил цель и с висения выполнил пуски. «Бронепоезд» был поражен. Существует видео, свидетельствующее о попаданиях. Их оказалось достаточно, чтобы сепаратисты отказались от использования «бронепоезда». Вероятно, они поняли, что эта цель слишком уязвимая.
Ми-24 атакует неуправляемыми ракетами С-8
– Расскажите, пожалуйста, об особенностях противника и его ПВО.
– Прежде всего, надо отметить отсутствие четкой линии фронта. Противник мог быть где угодно. Это очень затрудняло выработку тактики действий. Нам приходилось летать над своей территорией, как над чужой. Было очень много диверсионных и тому подобных групп, которые могли использовать ПЗРК в любой точке, как на передовой, где непосредственно шли боевые действия, так и в нашем тылу.
Первые потери от ПВО противника мы понесли 2 мая, когда из ПЗРК были сбиты сразу два Ми-24. Обстрелу подвергся и Ми-8, который прибыл для проведения поисково-спасательных работ. Причем, сепаратисты это сделали не в отместку за что-либо. Наши экипажи в то время летали, прикрывали, но атаки только имитировали и огонь ни разу не открывали. Фактически с этого момента для нас и началась война. Хотя еще 25 апреля в Краматорске на земле уничтожили Ми-8, но тогда обошлось без жертв, а само событие можно было посчитать одиночным терактом. Теперь же стало очевидным, что по нам стреляют, нас сбивают и надо предпринимать ответные меры. Стали огрызаться. Началось боевое применение со значительным количеством вылетов.
Как правило, противник применял против нас переносные или перевозимые зенитные средства. При отсутствии четкой линии фронта это еще больше усложняло ситуацию. Нет места сколько-нибудь долговременного расположения позиций ПВО, которое можно было бы выявить и указать экипажам. Все эти средства мобильные, постоянно переезжают. Именно это сыграло свою роль, когда во время июньского перемирия сбили борт полковника Белкина. Славянск тогда был занят сепаратистами, вертолеты над ним не летали, экипаж взлетел, уходил от города и был сбит над своей территорией. Из любой машины мог выйти человек и пустить ракету ПЗРК.
Надо отметить, что до сих пор нет доказательств применения сепаратистами «Стрел», захваченных на территории Украины. Из того, что удалось у них захватить, мы видели «Иглы», причем самые современные. Нам привозили в штаб АТО трофейные ящики с недавно произведенными «Иглами», которых не могло быть на вооружении в Украине. Однозначно их завезли на Донбасс с той стороны границы – откуда иначе у шахтеров может взяться «Игла», а тем более «Верба» или «Панцирь». Говорить, что это все сумели организовать сепаратисты, не имеет смысла. Создать из ничего такие силы ПВО попросту невозможно.
Применяли против нас все. Были и «Вербы», и «Панцирь». Есть предположение, что экипаж Бирюка сбили именно ракетой «Панциря». С ведомого вертолета велась видеофиксация полета. Эта запись показывает, что такой силы взрыв не характерен для ПЗРК. Облако взрыва полностью закрыло вертолет, и шансов на спасение у экипажа не оставалось. Если на современной «Игле-С» масса взрывчатого вещества боевой части 1,2 кг, то на «Панцире» – 5,5 кг. Да и след от полета ракеты указывает на «Панцирь».
Фактически мы столкнулись с испытаниями новейших средств ПВО по реальным целям и живым людям, то есть по нам. Ведь пустить ракету по мишени – это одно дело, а по настоящему вертолету – совсем другое.
– Какие основные проблемы возникли в ходе АТО и как они решались?
– Прежде всего, к таким проблемам надо отнести средства защиты вертолетов. Нам пообещали, что на все наши машины будут установлены современные средства защиты, в том числе те, что уже есть на вооружении в Украине. После первых потерь к нам на аэродром прилетал начальник Генерального штаба. Когда он поинтересовался нашими проблемами, мы с командиром бригады однозначно ответили – нужны средства защиты. Цена такой системы для одного вертолета составляет около двух миллионов гривен. «Все, я деньги даю. Устанавливайте», – заверил нас начальник Генштаба. После этого прошло уже почти полгода, но, кроме пяти комплектов, которые для нас закупили «Украинские вертолеты», больше ничего не установили.
