Экипаж был цел и это было самое главным. Да, не всем и не всегда удавалось вернуться из боевого полета на свой аэродром. И Молодчий не был исключением. Но не было случая, чтобы он не пробился к цели и не нанес ей поражения.
Уже в то время он был одним из самых храбрых и умелых фронтовых летчиков - воевал с каким-то увлекающим азартом и в боевых делах среди летного состава стал признанным лидером.
В том же октябре лейтенант Александр Молодчий был награжден золотой звездой Героя Советского Союза. В двадцать один год! Впрочем, опыт и профессиональное мастерство - это, ведь, категории качественные, а не количественные.
Ну, а полк на пороге осени совсем поредел: осталось всего три самолета, из которых только один можно было "привести в чувство"! Пришлось отправляться в заволжскую даль - снова формироваться и переучиваться: на этот раз осваивать Ил-4.
Опытные летчики, летавшие в прошлом на ДБ-3 (в том числе и Молодчий) овладели машиной быстро и помогли в том трудном деле новичкам, главным образом пришельцам из аэрофлота.
В общем, к декабрю полк с комплектом боевых машин вернулся под Москву, на базовый аэродром.
Как и прежде, дальнебомбардировочную авиацию рвали на части. Командующие войсками фронтов требовали применения дальних бомбардировщиков именно в светлое время суток, с малых высот, назначая множество целей для мелких групп и одиночных самолетов. И отбиться и речи не шло - истребители тоже занимались штурмовкой. Зато немецкие истребители нападали на наши самолеты даже в темноте. Один из них подкараулил в февральскую тьму самолет Молодчего. Вроде бы и атака была скоротечной, а дыр, гад, наделал немало. Тот "мессер" затеял было и второй заход, да подставился и стрелки свой шанс не упустили - срезали его. Но радости было мало - потек бензин, а до линии фронта еще полчаса. На резервной группе баков Молодчий к своим, все же, дотянул и, пока не заглохли моторы, перешел на снижение, еще не зная где сядет. Экипажу дал команду покинуть самолет, но те уговорили командира оставить их на своих местах: раз командир остается в машине значит и сними все будет в порядке - верили ему абсолютно.
Лесная белая поляна была так мала, что посадка на ней представлялась просто немыслимой, но ничего лучшего вблизи не предвиделось. Как уже там Молодчий манипулировал закрылками и газом - объяснить невозможно, но он сели и машину сумел сохранить.
Когда через неделю экипаж появился на аэродроме, полк встретил его бурно, но от командира за такую рискованную посадку, как и за ту, предыдущую, досталось крепко: "Почему в безнадежной и гибельной ситуации Молодчий отказывается от применения парашюта? Побаивается, что ли?" Да нет, он не раз прыгал до войны, напрыгался и после ее окончания, будучи уже командиром полка. Но в боевой обстановке он хотел, чтоб его фронтовой экипаж был твердо уверен, что их командир, без крайних обстоятельств, машину не покинет и никого из них под смертельную опасность никогда не подставит.
Конечно, командирское внушение штука запоминающаяся, но нечто подобное той зимней внеаэродромной посадки, в том же исполнении, произошло почти год спустя в черную весеннюю ночь, когда, снова, не выбросив экипажа, Молодчий сел с остановившимися моторами на "что бог послал", и только утром разглядел - да это ж … деревенский аэродром.
В общем - Молодчий был верен себе. Уже шел март 1942 года. К тому времени потери дальнебомбардировочной авиации вышли за грань катастрофы: из более чем тысячи боевых самолетов и экипажей - в строю оставалась едва ли одна треть, половина из которых уже не могла подняться в воздух. При такой децентрализации управления иного исхода быть не могло. Назревали перемены. Вскоре ДБА была преобразована в авиацию Дальнего действия и подчинена непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования. Командующим АДД был назначен генерал Голованов (в ближайшем будущем - главный маршал авиации). С той поры в принципах применения дальних бомбардировщиков стало многое видоизменяться: боевые действия обрели характер, в основном, ночных сосредоточенных и массированных действий по наиболее важным объектам противника, увеличилась глубина ударов, возникли новые боевые порядки.
Нельзя было не заметить, как резко сократились потери боевого состава и значительно повысилась эффективность выполнения оперативных задач Ставки.
Молодчий воспринял суть этих перемен как дело давно ожидаемое (особенно по части перевода боевых действий на ночное время) и по-прежнему никому не уступил лидерства по количеству успешно выполненных боевых заданий.
Но дело не в счете. Куда важнее был другой критерий - мера нанесенного врагу урона, в чем огромная роль, конечно же, принадлежала великолепному штурману Сергею Куликову. Умница, скромняга, человек благородной храбрости - он водил машину по ниточке, бомбы свои укладывал в цель аккуратно и всегда уходил от объекта удара с видимым результатом своего бомбардирского искусства.
Куликов был заметно старше Молодчего, да и званием повыше, но с первого дня их боевого знакомства понял - командир достался ему как в награду. Не чаял души в своем "дорогом Сереге" и Молодчий - берег его и гордился им безмерно.
