Конечно, жизнь специальной конструкторской группы не была безоблачной. Нас дважды переодевали - сначала всех в черную морскую форму (кое-кто пришел к нам в зеленой общевойсковой), потом нас Военно-воздушные силы отобрали у флота и всех переодели обратно: из черного в зеленое… Правда, эту самую форму мы надевали всего два раза в месяц: первый раз - когда приезжали за денежным содержанием (так в армии именуется зарплата), второй - на общее партсобрание, сначала - на Скаковую, в Главное управление авиации ВМФ, потом - на Пироговку (где и сегодня размещаются органы управления ВВС). В остальное время мы ходили в штатском: соблюдали секретность, ибо для шпиона было бы интересно, чего это военная публика в одном и том же составе ежедневно пасется в ОКБ. Надо сказать, у всех у нас был высочайший уровень допуска - к документам особой важности (ракетному и ядерному оружию, интегральным характеристикам вооруженных сил). От этого (особо важного) допуска мне икалось еще много лет спустя: ОВИР (ну, а точнее, конечно, «органы») не пускали меня в капстраны. Ибо, как говорится, «он слишком много знал». Опять парадокс: пока служил в армии - свободно ездил в составе делегаций в любые страны, а ушел в запас - перестали выпускать даже в качестве туриста.
В жизни СКГ не обходилось, конечно, и без чисто бытовых казусов. Самый запомнившийся (хотя назвать его забавным было бы кощунством) такой: Попович сбил попа. У нас в группе был молодой прочнист (под началом у Вязникова) по фамилии Попович. И вот этот самый Попович, едучи во время отпуска на собственном автомобиле (а тогда это была большая редкость) по дороге из Москвы в Киев, наехал на попа. Попович далее повел себя абсолютно корректно: он доставил попа в больницу, где тот и скончался. Но перед смертью поп успел официально заявить, что он не только прощает Поповича, но и считает его абсолютно невиновным, ибо он (поп) сам выскочил на дорогу неожиданно из-за застрявшего на обочине грузовика. Наш Попович отделался испугом. Хотя, конечно, и нелегким.
Теперь спустя десятилетия многое из той жизни представляется уже в ином свете. Многое стерлось из памяти… Порастерялись прежние связи. Об этом еще тогда, в конце 50-х, позаботилось наше начальство. После неприятия правительством наших проектов А-57 и Е-57 по решению начальства СКГ раздвоилась: часть отправилась в Ленинград (и я тоже) - в НИИ 15 ВМФ, другая часть пошла работать в ОКБ Туполева. Бартини не вернулся в СибНИА, а получил базу на территории вертолетного завода Н. И. Камова.
Пред тем мы пытались что-то доказать, отстоять свои передовые концепции. Никогда не забуду день, когда я (в паре с Поповичем и с огромным тубусом с чертежами) сопровождал Роберта Людвиговича на заседание ЦК КПСС, которое решало судьбу нашей жалобы на Петра Васильевича Дементьева. Нас впустили только в «предбанник». Там было много всякого народу, многие любовались выставленной нами моделью А-57 - машина была не только чрезвычайно необычной для того времени, но и очень элегантной. Не зря же академик Крылов утверждал, что все функционально рациональное - красиво!
Ждать пришлось долго: на повестке дня ЦК было более двадцати вопросов - от стратегии Вооруженных Сил СССР до распределения общественных туалетов в городе Москве. Таков был стиль работы верховной власти.
Наконец дверь зала заседаний приоткрылась и чиновный «служка» выкрикнул фамилию Бартини. Мы с Поповичем и тубусом бросились в зал - развесить плакаты… Оказалось, они никому не нужны. Нас с Поповичем и тубусом довольно невежливо вернули в «предбанник». Роберт Людвигович остался один на один с многочисленным синклитом, восседавшим за длинным столом. Я успел заметить и опознать лишь двоих - Малиновского и Фурцеву.
Дверь зала захлопнулась. Но через пару минут она распахнулась снова и в ней показалась спина Бартини: он выходил из зала спиной вперед, подталкиваемый в грудь «служкой», повторяющим: «Роберт Людвигович, принят порученческий пункт! Порученческий пункт!…» Сие означало, в переводе на добропорядочный русский язык, что государственные умы почли за благо поручить решение этого конфликта между нами и Дементьевым… Дементьеву же.
СКГ фактически закончилась. Потом некоторые из ее состава съехались снова: Матвеев, Воскресенский и я - в разных подразделениях одного Управления ЦНИИ-30 МО. Стали заниматься космонавтикой, глобальными системами, глобальными проблемами, эффективностью и экономичностью систем вооружений…
С Робертом Людвиговичем Бартини судьба меня больше не сводила. О чем я до сих пор искренне жалею.
ГИБЕЛЬ ГАГАРИНА - БЕЗ СЕНСАЦИЙ И ДОМЫСЛОВ
Официально не названная правительственной комиссией причина трагической гибели первого космонавта планеты вот уже без малого 30 лет притягивает к себе множество людей, пытающихся разгадать тайну катастрофы и поделиться ею с читателями и телезрителями.
Вместе с тем, как показывает анализ публикаций, интервью и телепередач, большинство их авторов, за малым исключением, не обладают опытом расследования летных происшествий, комплексом необходимых профессиональных знаний, а потому потенциально не способны справиться с этой задачей. Среди них находятся летчики, инженеры, космонавты, чиновники-управленцы, преподаватели вузов и даже танкист. Всех их объединяет не столько поиск истины, сколько стремление сенсационно «разоблачить» работу комиссии, скрывающей, по их мнению, правду от народа, используя для этого показания сомнительных очевидцев, фальсификацию и софистику.
