После этой попытки бомбардировать малоразмерные цели наши корабли избегали, не желая бесцельно тратить бомбы.
Немецкое командование не могло примириться с тем фактом, что у русских имеются тяжелые самолеты, и они бомбят железнодорожные станции Восточной Пруссии. Но факты заставили их, наконец, принять меры противодействия «Муромца». На станции Вилленберг поставили одну 120 мм гаубицу для стрельбы по аэропланам.
Перебежчики, допрошенные в штабе 1-й Армии, сообщили, что по немецким войскам был отдан приказ о том, что доносящий о пролете русских многомоторных самолетов будет отдан под суд за распространение ложных панических слухов. У русских нет и не может быть больших аэропланов! Этим до некоторой степени объясняется очень медленное наращивание способов противодействия нашим Кораблям.
Проводимые боевые действия Воздушных Кораблей побудили высшее командование пересмотреть ранее намеченную ликвидацию Эскадры. Эскадра была спасена. Вновь были утверждены штаты, но уже не на 10, а на 20 Кораблей, и завод, не работавший в течение 143 дней, получил дополнительные заказы.
В течение марта и апреля железнодорожные станции Восточной Пруссии подвергались частым нападениям «Муромцев», наносящих разрушения постройкам, убивавших и калечащих войска и станционных работников. Примеры боевых полетов Горшкова и Бродовича вызвали стремление прочих командиров включиться в боевую работу, несмотря на то, что их Корабли были снабжены моторами «Сальмсон» и их боевая высота не превышала 2200 м. Первым последователем был поручик Панкратьев, командир «Ильи Муромца 2-го», и поручик Шаров, командир «Ильи Муромца 4-го».
Несмотря на недостаточную высоту (2200 м), Корабли выполняли свою боевую работу, бомбардируя ближайшие железнодорожные станции Восточной Пруссии, и невредимыми возвращались обратно. В общей сложности к концу апреля было четыре боевых Корабля и готовился еще один (поручика Алехновича).
При появлении этих Кораблей на немецких железнодорожных станциях возникала паника.
Немецкое командование, не учитывая свершившегося факта — наличия у нас тяжелой бомбардировочной авиации — крайне медленно организовывало меры противодействия. Так, Горшков доносил, что только на четвертом его полете было замечено у станции Вилленберг одно стреляющее по Кораблю орудие (по немецким данным 120 мм гаубица), при этом снаряды рвались метров на 800 ниже Корабля и далеко сзади. Наши артиллеристы понимали, что немцы упорно считали размах крыла «Муромца» не более чем у «Альбатроса», т. е. четырнадцать метров, и их дальномеры по этой причине давали высоту почти вдвое меньше действительной.
В одном из полетов был обнаружен аэродром у местечка Санники, и в первых числах марта к нам на аэродром прилетел «альбатрос» сбросил три небольшие бомбы над поселком и, сделав над аэродромом круг, посыпал нас стрелами и улетел. Подобрав несколько таких стрел, мы их рассмотрели. Это были железные стержни длиной пятнадцать сантиметров, на одну треть они были цилиндрические, а на две трети выфрезерованы, что получалось вроде стабилизатора. На этих гранях написано по-немецки: «изобретение французское, а изготовление немецкое». Про особую пробивную способность этих стрел стали рассказывать небылицы: будто попавшая во всадника пробивает насквозь человека и лошадь, но никто этого не видел. У нас же одна стрела залетела в палатку и вонзилась в верстак, облицованный оцинкованным железом. Железо было пробито, но стрела торчала, углубившись на три-четыре сантиметра в доску верстака. Все же это оружие казалось нам весьма неприятным, и одну стрелу отвезли в Варшаву, заказав тысячу таких стрел (без надписей), а вторую такую же найденную отправили в ГАУ с просьбой снабдить нас такими. Вскоре мы получили варшавский заказ и, выдав «на три Корабля («Киевский», 2-й и 3-й) по 250 стрел, «отвезли» их на станции Вилленберг, Нейденбург и Сольдау. На следующий день капитан Горшков вторично посыпал станцию Сольдау стрелами, так как там заметил скопление войск.
Вскоре получили из Петрограда несколько тысяч стрел разных форм: со вставленным жестяным стабилизатором, были такие же, как немецкие, и чугунные шары диаметром три сантиметра — картечь.
К началу марта штаб 1 — й Армии стал несколько нервничать и настойчиво просил произвести разведку по всей линии фронта. Там были уверены, что немцы что-то затевают, и чтобы избежать повторения Самеоновского поражения, все свои надежды возложили на Эскадру.
16 марта в Яблонну прибыл из штаба 1-й армии начальник разведывательного отдела капитан Генерального штаба Герц и предъявил генералу отношение командующего армией с просьбой произвести глубокую стратегическую разведку немецких тылов. Для этого командируется капитан Герц.
Генерал вызвал капитана Горшкова и разъяснил задачу.
18 марта «Илья Муромец Киевский» под командой капитана Горшкова при артиллерийском офицере Наумове, капитане Генштаба Герце, помощнике командира поручике Башко и механике унтер-офицере Лаврове, имея запас бензина и масла на б часов полета и 5 мелких бомб, вылетел из Яблонны в 5 часов утра по маршруту: Вилленберг — Нейденбург — Страсбург — Торн — Плоцк — Млава — Нейденбург — Вилленберг — Варшава — Яблонна. В общей сложности этот маршрут был протяженностью около 600 верст. Тщательно осмотрев все интересующие пункты и сделав до 50 фотоснимков, Корабль благополучно прилетел на свой аэродром.
