Август в Императориуме - [79]

— Ого, вопрос, я так понимаю, не праздный!

— «Трудящиеся массы», как вы любите выражаться, в моём на редкость любознательном лице жаждут правды! Мы не такие уж тупо-покорные, ваше орденоношество!

— Ну-ну, Пончо, не перегибай — и ты не мученик-правдоборец, и тупо-покорными своих подданных может считать ваша собственная власть, а никак не Орден… Насчет же вопроса отвечу: если при этом впаривается, как нам стало хорошо жить, в том числе и благодаря оным фирме или чиновникам, если подобные «достижения» эксплуатируют «Внемли!», агитбригады или ведомственная пресса, если они становятся картой в борьбе за место у кормушки — то да, Пончо, безусловно! Пропаганда и так часть политики, а рекламу легко использовать в её интересах.

— И как же тогда определить политику?

— Очень просто. Политика, Пончо, — это метафорический код власти, призванный любой ценой удержать власть, и более ничего. Неуловимость этого кода для массы, цитирую — в «обширном репертуаре приемов ситуационной смены образов и подмены значений»… Проще говоря, политик — картёжный шулер, каждый раз заставляющий тебя поверить в нужные ему вещи и при необходимости мгновенно передёргивающий карты. И ты ведь действительно веришь, не так ли, Пончо?

— В то, что анархоэт — диверсант Ийткулака? Но это же глупость, я всё видел своими глазами!

— А многие не видели — и объяснить им некому, кроме перепуганных очевидцев, слухов и «Внемлей»! И потом у этого метафорического кода всегда есть логика в виде простой подсказки!

— Хочешь сказать, что раз Ийткулак объявлен внутренним врагом № 1, имеет смысл списывать на него самые жестокие проколы?

— Политически мыслишь! Не удивлюсь, если в позднейших версиях и стражников не окажется на месте из-за его козней, и «коктейль Молотова» орденомольцам изготовил он… Показываем толпе врага, переводим стрелки и убиваем сразу всех зайцев — опасная для власти секта оказывается соединена с негативной фигурой, и наоборот. И заметь: пускай не все поверят в этот противоестественный союз — достаточно, чтобы в сознании отпечатался яркий след, так сказать, готовый образный ответ, сам собой появляющийся раньше, чем ты успеешь задуматься! Вот ты не веришь в эту чушь — но кто вопил не далее как в четверг: «Мамой клянусь, на сей раз это точно проделки Ийткулака! Чисто его почерк…»

— Ну-у… я так прикинул из соображений занимательности, не более!

— А какая разница? Тебе же бросили кость — и ты её слопал неважно по каким мотивам! Враг-авантюрист — очень занимательная фигура, вот она и заняла твое сознание, помешав задуматься над другими вариантами. Вездесущий, хитроумный и беспредельно подлый враг, способный обернуться кем угодно, — такой резиновый символ, мой дорогой инжировед, понравился даже тебе, а благодаря твоим байкам он будет дополнительно растиражирован!

— То есть мне просто подсовывают карту…

— И её значение. Сегодня валет бьет даму, завтра он слабее двойки. У политика все карты краплёные.

— Но ведь тогда и Орден…

— Орден зажат железными уставами и кодексами чести, у Ордена есть противоядия, невозможные для Омира… Конечно, люди как люди, ты сам видел — но мы играем по гораздо более жёстким правилам, а это всегда честнее. Нам, Пончо, приходится быть честнее, нравится это или нет.

— И что — кто-то ответит за мясорубку на набережной?

— Обязательно. И между прочим, если не вмешается сама Леди-Министр, разбираться будет малосимпатичная нам обоим Маркиза Аврора Гийотен, и ей, Пончо, придется с этим жёстко и справедливо разобраться. Думаю, чинуши со своих постов посыплются, как перезрелые груши, а кое-кто по представлению Маркизы увидит и небо в клеточку… Например, тот, кто снабдил Факина запрещённой горючей смесью и, вероятно, выдал какое-то разрешение; тот, кто экипировал шифастов и позволил им собраться в такую армию.

— Да-да. Я бы их всех в фонтане утопил, — дёрнулся лицом пофигист, — вместе с их дорогими машинами, каретами и портфелями.

— Всех не надо, работать некому будет… Просто запомни. Власть по природе своей не заинтересована в том, чтобы говорить правду, заниматься критическим или покаянным самобичеванием без выгоды для себя — в пределе она вообще заинтересована в чём-либо только в свете самообоснования и самоукрепления. А говорить она при этом может что угодно… Вот, к примеру, в Зоне Эксперимента — надо бы съездить поглядеть! — тамошний идеолог Трокерен провозгласил, что высшая цель власти — не просто благо народа, а самое лучшее благо, благо с большой буквы и в двойном размере! Короче, Блаблаго.

— Знаю. Я видел огромную растяжку на въезде в Селеноград: «Блаблаго народа — цель на века!» Впечатляет, пока не вдумаешься.

— Вот именно. Власть, Пончо, всегда тянется к абсолюту, мнит себя Сущим, а не преходящим… Сущее — хозяин своих преходящих подданных, а также символов и метафор, и если ты не находишь какой-либо образ власти убедительным — например, эйфориус в качестве эмблемы Наместника кажется тебе двусмысленным, поскольку ты подозреваешь, что речь идёт не о всеобщем кайфе, а только для избранных! — то власть будет либо искать новую эмблему (что маловероятно), либо постарается вложить тебе в голову нужное представление о старой — вспомни предпоследний «Внемль»!