Август в Императориуме - [66]

Солнце — трудолюбивый, но легкомысленный художник — уже начинало вдохновенно заигрывать с своими юными натурщиками, облаками и ветром, и от его быстро-золотистой кисти, одинаково беспечно погружающей в летучий полумрак и трепетное сияние, с мягким ропотом вдруг заговорившего моря просыпались-сгущались одни лиственные толпы, ныряли в синеву, брызнув рассверкавшимся косяком, другие, и, перемывая на шахматы отдыхающих леопардов, внезапно широко-широко обнажалась смеющаяся отмель… Почти выцветшая в её переменчивом белом блеске, блёкло улыбающаяся Не Веста в слегка разветренном ситцевом платьице сейчас казалась Рамону милым бликом давно позабытой и сгинувшей где-то в шелестящей прорве лет старой фотографии — и туда, туда, в этот странный полузатенённый мир, в этот обманчивый рай прохлады, так рванулась его душа, что он едва успел взять себя в руки.

Ироничная реплика Ролломатика («А не кажется ли вам, дамы и господа, что пресловутая Теория Трех Факторов — просто ретропроекция настоящего: она наделяет прачелов-беверлян по крайней мере двумя чертами высших рангов нашего всеми почитаемого Ордена — долголетием и мощью! Но орденцы не потомки беверлян и тем более не предки!») вызвала новое оживление, однако Рамон уже не слушал: отвлекало пришедшее в движение вызолоченное царство над головой и вокруг — отвлекало и превращало происходящее в какую-то разрисованную фантасмагорию… Звучали возбужденные или насмешливые голоса, взлетали салютами каскады умных и хитросплетённых слов, калейдоскопически тасовались лица, одеяния, фигуры, жесты — а в памяти Рамона с пугающей неотвязностью проступала знаменитая картина, под которую был отведен целый зал «Белого Бреда»: несколько длиннолицая, с целеустремлённо округлённым узкогубым ртом и огромными прозрачно-проникновенными глазами, простоволосая девушка в охрокожей юбке, высоких белых сапогах на молнии и не слишком широкой алой бандане вместо бюстгальтера, сияя хрупкой теплой телесностью почти обнажённого верха, держит под мышкой пачку листов с неразличимым текстом и картинкой (изображена электрическая искра, поджигающая человеческий мозг), другая же рука приподнята в неопределённо-зовущем жесте. В полутьме на заднем плане (лишь слабая световая пыль сочится справа сверху, из двух маленьких запаутиненных окошек) такие бледно-грязные физиономии и мрачно-замаслённые фигуры в смутных фартуках и передниках, с какими-то двусмысленными агрегатами вокруг, что выписанная во всех волнующих деталях вдохновенная девушка кажется нереальной… В правом нижнем углу — несколько кувыркающихся букв, очевидно, составляющих аббревиатуру названия и/или имя художника.

В свой прошлогодний отпуск Рамон стал свидетелем Форума в зале с этой картиной, вызвавшей тогда настоящий бум… В конце концов наибольшее количество голосов получила следующая расшифровка-интерпретация (ныне красующаяся на багете как официальное название) — «Змея-футуристка агитирует рабочих кресально-чресельной мастерской». Интересны были и другие варианты: «Труженики чесально-кресельной мануфактуры мечтают о бабе с мозгом», «Видение пророчицы отупевшим слесарям» — но обе версии Форума, прошлогодняя и нынешняя, вместе с самой картиной, рябя и просвечивая друг сквозь друга, уже неудержимо проваливались в громадный гротоподобный аквариум с игрой лёгких теней, словно в густой заплескавшейся листве, и немо-вопросительными рыбьими ртами, клеящимися из сине-зеленой мглы к толстому стеклу (забытое детское впечатление?)… Черт, он же не отключил МСП, а эта мантра действует по релейно-энтропийному принципу, возвращаясь несколько раз с затуханием… И, наконец, последняя высветившаяся картинка: бескрайняя прачеловская автомобильная свалка, постепенно превращающаяся в вулканический расплав — и вдруг взорвавшаяся, брызнувшая на потрясённо-оглушённые километры новым дивным золотом! — озарила его дымно-смятенный ум!

…Да, да, конечно, почти кричал он, взлетая в этом исполинском раскалённом узорочье, в этом ручьистом ткано-пламенном золоте и задыхаясь от удушливых серных облаков, — да, да, ведь это так просто! Прошлое, почти кричал он, яростно пиная вулканические бомбы, — заманчиво утерянное прошлое, загадочные обломки и умопомрачительные фрагменты неизвестно чего! Какое прошлое, какие обломки, какие нахрен фрагменты, почти кричал он — да ведь всё взрывается и плавится! Да ведь не остается НИКАКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ НИ К ЧЕМУ, НИКАКОГО ЧЕГО-ЛИБО — а значит, и обломков ЧЕГО-ЛИБО! Даже мусор, ИХ мусор, ИМ полная ненужность — откуда мы знаем, что он мусор, что он ИМ НЕНУЖНОСТЬ, если нам в точности неизвестна НУЖНОСТЬ? Всё, что мы находим и откапываем, — это артефакты ВВЦ, Великого Взрыва Цивилизации, оплавленные кристаллы Вселенной Уничтоженных Смыслов, разноцветная смальта для новой мозаики, неважно какой, но новой! Если ближайшие — прожитые тобой, лично тобой! — дни поражают своей забытостью или непостижимостью, если невозможно не то что вернуть, но хотя бы понять какую-нибудь едва не убившую тебя идиотскую любовь — что говорить о давно сгинувших мирах! Мы не мёртвая субстанция, мы структуры, которые ЗАПЕЧАТЛЕВАЮТ себя — так, кажется, почти кричал безымянный прачеловский мудрец, и что — запечатлел?!! Ну да, раз остались эти слова, получается, что запечатлел! Только вот ЧТО запечатлел — не разобрать! МЫ ЗАПЕЧАТЛЕВАЕМСЯ ТАК, ЧТО НЕ РАЗОБРАТЬ!!! А ЗНАЧИТ, И НЕ СОБРАТЬ ЗАНОВО!!! Чем же тогда наши следы лучше какого-нибудь метеоритного кратера?!!..