Август в Императориуме - [59]

То прячет зелень бабочку листвы.

И носит мысли Герцога лесина

Об истребленье рода и молвы.

И рвётся жизни ткань, как парусина,

И гроб трещит, и подрастают львы.

Глава 14. Форум

С языка Рамона рвались вопросы, но адресовать их было уже некому — да и вряд ли старая могла сказать больше, чем сказала, даже если б захотела… Энигма есть энигма, у неё нет обстоятельств (вернее, они факультативны), она подлежит лишь истолкованию — а это была энигма в чистом виде, причем весьма мрачная… И тут же, краем глаза увидев сгорбленную фигуру в линялом плаще с капюшоном не по погоде, услышал и адресованный ему шепот:

— Господин, господин, Золотая лампа Траяна, обработана резцом, всего 6 сиклей, не пожалеете…

Автоматически ускорил шаг. На Ух ты! со всеми его Вверхтормашками идти расхотелось, и с Площади Забвения сенсолётчик свернул к мосту Натуристов — просторному мощёному переходу через искрящуюся задорным солнцем стометровой ширины ленту Паэпаэ. Так, постоим спокойно у парапета, посмотрим на воду, соберемся с мыслями…

И почему именно в этот отпуск случаются происшествия, которые заставляют просто дьявольски скрипеть — песком на зубах! — отлаженный механизм, личное мироколо, досадовал про себя Рамон, — неужели нельзя просто увлекаться интересным и наслаждаться таинственным! А ещё лучше — какое-нибудь веселое и поучительное зрелище, вроде недавнего шоу поэтобатов! Тогда дуй на Вверхтормашки! А что в них поучительного? Тогда оглядись вокруг, пока Форум ещё не открылся, найди приятную точку растворения взгляда и расслабься — мир богат, всегда есть чему порадоваться!

Вот, например, имечко этого моста и солнечно-улыбчивая вода под ним… Что здесь творится в первое воскресенье месяца с апреля по октябрь! Толпы зевак с дудками, флажками, биноклями, разноцветными надувными кругами, плотиками — да и сам ведь однажды не поленился, приволок какую-то детскую надувалку! — и, конечно, все индифферентно делают вид, что просто прогуливаются… И вдруг, по неизвестному посторонним сигналу, среди гуляющих — десятки совершенно обнаженных! Ещё бы не вдруг: ведь «Сбрось за три секунды!» — популярнейший тренинг-ритуал адептов Церкви Матери-Природы… Толпа в экстазе, а натуристы-нагишисты, вопя и уворачиваясь от рук «фараонов» (конечно, больше делающих вид, что пытаются их поймать), нарочито живописно сигают с пятиметровой высоты в ласковые объятия Паэпаэ, где нагло кувыркаются и составляют разные геометрические фигуры на воде и надувных плавсредствах, в изобилии летящих с моста и обеих набережных! Некоторых, впрочем, всё же ловят для отчётности и несут, закатав в плащи, до ближайшей управы, где всыпают нешуточные розги…

Но сейчас на отполированной веками зеркалящей брусчатке моста было относительно тихо — прохожие и проезжие не в счет; внизу, где лениво сплавлялись на матрасах несколько хорошо зажаренных тел в шляпах, очках и белых наносниках, тоже не предвиделось ни зрелища, ни поэтических русалок, ни киношных челюстей… А неплохо бы — нет, ну не всерьёз, само собой, а так — чтобы ближайший матрас, ядовито-зелёный в желтых пятнах одуванчиков, вдруг резко качнуло, вздыбило, крики, вылезающая из воды серо-бурая будка размером… с будку, треугольные зубища, клац-клац… короче, как в фильме по книжке Скамейкина… Слишком уж здесь всё мирно и сонно, слишком хорошо! Как будто и нет на свете никаких монстров, никакого ужаса, одни ленивые пляжники!

…Тюльпан. Ты забыл? Тюльпан. И казнь, которая благодаря Сомне тебе уже почти пофигу — но умом-то ты должен помнить! Посмотри на эту мимо колыхающуюся в лиловом паланкине матрону с тремя подбородками, на этих до бровей ушлёпанных краской штукатуров-маляров, обсуждающих будущий колер чего-то там, на этого весело оскаленного смугло-голоторсого велорикшу, налегающего на педали, чтобы с ветерком доставить куда надо утонувшего под попугайским тентом бакенбардистого господина с брюзгливо поджатыми губами, в пиджачной паре и с черепаховым портфелем на коленях, на этих тощих обнявшихся волосатиков, чью разнополость можно определить лишь по трехдневной щетине одного из одинаково остроносых глупо-счастливых лиц!

Монстров здесь нет и не должно быть. Их попросту не существует — как в детстве не существует Ворчучела, если быстро спрятаться с головой под одеяло. Или нащупать снизу волшебную кнопку (например, слегка выкрутившийся из подкроватья шуруп). И вообще, если не снимать одеяла с головы, а кнопку-шуруп носить в кармане, то всё будет ОК.

Рамон поймал себя на мысли, что, словно актер, вглядывается в отрешённо-рассеянное перемигивание лениво потягивающейся воды, тихо выходящей из прохладно-тёмного подмостья, — чтобы увидеть там свою грустную всепонимающую улыбку… Однако смеяться над этим не хотелось. Увы, ОНИ существуют. И совершенно неважно, что вы по этому поводу думаете, видели вы их живьём или нет, узнали о них из сказок или лично размазывали по базальтовому гребню ракетным залпом…

ОНИ существуют — и это одно из самых горьких открытий жизни, потому что секрет их существования не связан ни с какой из ваших прошлых ошибок или оплошностей. Когда обезумевшая толпа схватила переменца, её страх перед монстром, посмевшим объявиться в столице среди бела дня, был неописуем… Но разве заметил кто-нибудь — кроме жертвы и ритуального палача! — как среди бела дня целая толпа чудовищ, беснуясь и улюлюкая, колола и резала обезумевшее от боли беззащитное создание! Как, уродуя ненавистью лица, она стремилась продлить его страдания! Как вся она, от мала до велика, взрёвывала от восторга, когда под градом ударов летели и брызгали капли и ошмётки тёмно-зелёной крови и плоти! Разве она слышала, что кричал, захлёбываясь ужасом и болью, переменец? «ОНИ существуют, господи боже, ОНИ существуют!»