Август в Императориуме - [40]

…И это была именно Флэш, причем большая (метров 12, почти как Электра) и очень хитрая Флэш. Она не пришла на помощь Электре, а отсиделась в земляной яме за базальтовым гребнем, «отключившись» и став невидимой для анализаторов и датчиков, и закоротила свои крылья-контакты в тот момент, когда траектория триумфального виража проходила прямо над нею. Состав излучения её вспышки таков, что даже защищенный боевой сенсоплан порой на добрые полминуты превращается — вместе с пилотом в нокдауне — в летящую по инерции кастрюлю. И если бы не скорость… И траектория, конечно, — проскочив низшую точку виража, сенсоплан уже начал слегка забирать вверх. Когда Рамон первым пришел в себя, потерявший скорость боевой товарищ медленно заваливался набок и вниз, а сверху плавно опускалась чудовищная туша Флэш. Тут замигал оживший «Урсус», и Рамон, стиснув зубы, еле уловимым аварийным Пси-сигналом, неслышимым для бестии, мягко посадил оглушенного пеноморфа — и, подпустив уверенную в обеде мерзкую тварь на расстояние пары десятков метров, с холодной яростью разнес её в клочья ракетным залпом. Как сказал уже на базе неулыбчивый Западный Дежурный Лорд Валентин (в момент возвращения связи ограничившийся коротким приказом — «полчаса отдыха и домой»), глядя, как техники отмывают пеноморфа, уляпанного серо-синими ошметьями Флэш: «Стоило бы лишить вас баллов, барон, а то и на губу отправить — однако, для справки, в боевой биографии многих из нас есть подобные эпизоды… Главное — сделать правильные выводы… и жить долго».

Там где музы мёда узы налагают на прозрачных пляшут скальные медузы обольщений тайнобрачных Флэш Мисс Фризер и Вулькано исказительница лавра хитромерая Лекало и хронесса Вчеразавра а всего увы их девять где ещё четыре нате не взыщите эти девы не учились в интернате и Электра и Магнита и сама Старуха Гипно вместе с юною Глушилкой целокупно и соскрипно распоясывают пояс размебеливают мебель и ничуть не беспокоясь нам готовят вечный дембель нет наклона нет поклона потеряли Аполлона в чай положено лимончик погодите дайте кончить

Глава 10. Сна жизни и бессонных истин связь — 1

Как сказал Намира Кинчер Ариман Речник Синемантра Синемантра гаснущий ночник

Сомна глючила. Факт этот был столь же неприятен, сколь и неоспорим. Руки Рамона ещё разгребали невидимые завалы; сердце пыталось выскочить из груди, как весенняя кошка из окна, и удрать сломя голову; легкие, сине-багровые от натуги, упирались в железную клетку ребер, — а сознание, брезгливо отметив обилие испарины, уже чётко и холодно расставляло вещи по своим местам.

Сомна глючила. Причем так явно и нагло, что неведомо чьи дайки и плестихи даже не прикидывались случайными любопытными прохожими, а среди бела дня деловито протискивались сквозь цветущую изгородь сна и, запросто, как пляжники, развалившись на грядках хозяйского огорода, начинали со свински-веселым хрумканьем уплетать всё подряд, в том числе и гору тяжеленных хлебобулочных кирпичей, коими завалило Рамона в конце сна… В конце? А кто сказал, что он кончился?!

Внутренний чтец снов произнес: «Кхм!» — и глаза, наконец-то открывшись по-настоящему, уперлись в замурзанную хламиду, а затем в наглую круглую физию трактирного слуги Бонапарца — или Бонаперца, как звал его Лактанций. У малого была дурацкая привычка валяться на всех мягких кроватях в отсутствие постояльцев («Покойная матушка, забодай её комар, в родной деревне заставляла меня, как старшего, спать с топором в руке на голой деревянной лавке у двери — воров боялась!» — «Так это ты всю семью-то, поди, и покрошил? Много разговоров ходило!» — «Не-а, я как раз удрамши был, на свиданке! Топор, понятно дело, под лавку сунул — а прибежал, когда уже дом занялся, даже веревкой толком штаны не подпоясал!»). Как бы то ни было, слуга вышел из него толковый и расторопный — одна нога здесь, другая в соседней улице, и барону достаточно было повести глазами, как Бонапарц (или Бонаперц?), ухмыляясь, с поклоном поставил на стол глиняный кувшин с водой для умывальника, сменил мохнатое полотенце — и просто растворился!

«Что за…» — Рамон протер глаза, сел и осмотрелся. Голову ломило, во рту от души наследила перепахавшая жгучую пустыню танковая колонна, однако вокруг уже прояснялось. Рука, не дожидаясь команды, цапнула со стола графинчик с ядовито-зеленой «тринадцатитравкой» («дух сопрет, глаза на лоб — но потом хоть к девушкам!» Заботливый Лактанций!), горло булькнуло… Лежа с закрытыми глазами, Рамон пытался систематизировать себя хоть немного. Он отбросил вопрос, а был ли здесь Бонапарц (Бонаперц?), как несущественный (может, был утром — сейчас уже, судя по гомону сквозь открытую форточку и яркости задёрнутых штор, давно белый день); затем попробовал вспомнить вчерашнее — но и Зига, и казнь, и пьянка казались какими-то ненастоящими, вроде движущихся кукол в балаганах… Так-так. Значит, Сомна глючила, однако всё же работала, старательно «срезая» пики переживаний, угрожающих психике. Воздействие Сомны будет запланированно уменьшаться и через несколько дней исчезнет…

Не хочу. Все уроды! Все вон! И вообще — где мои любимые древнерунцы?