Авеню Анри-Мартен, 101 - [8]

— Вы отвратительны.

— Добро так несовершенно, что оно меня не интересует. Это большая ошибка, дорогая моя, считать человека существом разумным… Быть существом мыслящим — это не значит быть разумным. Я всегда придерживался мнения, что испытывать удовольствие от вещей разумных — удел посредственности. Как-нибудь я напишу «Оду Посредственности». Это наделает шума в Республике Словесности. А пока не родился этот шедевр, позвольте мне выразить свое почтение вашим тетушкам и сестре.

В спальне Франсуазы на круглом столе, покрытом вышитой белой скатертью, стоял парадный чайный сервиз.

— Наверное, вы опустошили все кондитерские Парижа, — воскликнула Леа, войдя в комнату и увидев тарелки с горами шоколада, печенья, пирожных и засахаренных фруктов.

— Вы не могли бы выразиться точнее. Я из кожи вон лез, чтобы собрать все это: вот печенье с глазурью — от Ламуро, улица Сен-Сюльпис; это, с кремом, — от Гербуа, улица де Севр; пирожное в шоколаде, конечно же, от Бурдалу; песочное пирожное — от Гальпена, улица дю Ба; остальное я приобрел у «поставщиков королей Франции» Дебова и Галле, улица Сен-Пер.

— До войны мы тоже покупали у них, — вздохнула Леа, с вожделением глядя на все эти сласти.

— Что же касается чая, — продолжал Рафаэль, доставая из кармана коробочку, — то его привез из России один из моих друзей. Превосходный крепкий и душистый чай.

— Вы балуете нас, месье Маль… Это очень любезно с вашей стороны. Как нам отблагодарить вас за все эти лакомства?

— Съев их, мадам.

Несколько минут слышался только хруст поглощаемых сладостей. Франсуаза первой заявила, что не может больше проглотить ни кусочка. Очень скоро к ней присоединились Альбертина и Рафаэль. Только Лиза и Леа продолжали наслаждаться. Их руки с необычайной быстротой двигались от стола ко рту. Тетя и племянница были сейчас всего лишь двумя плохо воспитанными девчонками-обжорами, с перепачканными вареньем руками и подбородками… Громкий взрыв смеха Рафаэля Маля заставил их вздрогнуть. Они с беспокойством огляделись, словно боялись, что кто-нибудь отберет у них остатки пирожных.

— Тебе не стыдно, Лиза? — притворно сурово произнесла Альбертина.

Покраснев, та опустила голову.

— Если бы тебя не остановили, ты и не подумала бы о бедняжке Эстелле, — безжалостно продолжала ее сестра.

— Я голодна… Прости меня. Ты права, я отнесу ей тарелочку. Не надо меня ругать, это так вкусно, — добавила Лиза так жалобно, что все расхохотались, даже Альбертина.

Рафаэль Маль откланялся уже глубокой ночью. Леа проводила его до двери.

— Я должен встретиться с вами наедине. Не могли бы мы вместе поужинать завтра вечером?

— Не знаю. Вы меня пугаете… Я не считаю вас таким плохим, как вы сами говорите, и в то же время что-то отталкивает меня, подсказывая, что я должна вас остерегаться.

— О! Как вы правы, моя дорогая! Со мной вы никогда не будете чувствовать себя в полной безопасности. Как я уже говорил, я считаю, что предают только того, кого любят. Я, страстно любящий Святое Писание, возможно, удивлю вас, сказав, что Иуда — мой любимый персонаж, мой брат, мой друг, мой двойник. Тот, от кого должно исходить зло, тот, кто не имел выбора, поскольку написанное должно было исполниться… Он, интеллектуал, самый умный из всей этой толпы, должен предать того, кого страстно любит. На это действо он был обречен самой Вечностью… Иуда-последователь, Иуда-предатель, на веки веков обреченный на всеобщее проклятие. Вам не кажется, что это несправедливо?

— Я не знаю, Иуда никогда меня не интересовал.

— Вы ошибаетесь, из двенадцати он единственный, кто действительно интересен, за исключением партнера Иисуса, язычника Иоанна с его ангельской мордой… И возлюбленного, — уточнил он, встретив удивленный взгляд Леа. — Поскольку, — раз уж вы об этом не знаете, — все они занимались мужеложеством, как сумасшедшие.

— Это вы — сумасшедший…

— …и гомосексуалист.

— …если тетушки услышат, как вы богохульствуете, они откажут вам от дома.

— Тогда я умолкаю. Обожаю компанию старых дев. Из всего женского племени одни только они заслуживают внимания. Кроме вас, конечно, и моей прекрасной подружки Сары Мюльштейн. Кстати, у вас нет от нее известий? Вот уже несколько недель я ничего о ней не слышал.

Так вот к чему он клонил… Леа вздрогнула и почувствовала отвратительный привкус во рту. Ее ответ прозвучал сухо и резко:

— Я тоже.

— Вы замерзли! Я веду себя по-скотски, удерживая вас в этой ледяной прихожей. Идите погрейтесь рядом с вашей очаровательной сестрой. Вы знакомы с ее будущим супругом? Человек высокой культуры, у него большое будущее. В наше время подобный союз — один из наиболее выгодных. Ваш дядя, доминиканец, благословил этот брак?

Неясная тревога охватила Леа.

— Душа моя, вы вся дрожите… Вы побледнели… Это я виноват, у вас, наверное, жар.

Рафаэль заботливо взял ее за запястье.

— Не трогайте меня, я чувствую себя хорошо, — вскрикнула она, с силой вырывая руку из руки словоохотливого гостя.

— До завтра, милый друг, я позвоню вам утром. А теперь можете отдыхать, вам это необходимо, а то нервы могут сыграть с вами плохую шутку.

3

На следующее утро Леа пораньше, чтобы ее не застал звонок Рафаэля Маля, вышла из дома на Университетской улице.