Авеню Анри-Мартен, 101 - [7]

— Что ты собираешься делать? — спросила она.

— Выйти за него замуж, как только он вернется из Берлина и получит разрешение начальства. Обещай, что придешь к нам на свадьбу. Прошу тебя, обещай мне это!

— Все будет зависеть от обстоятельств. Весной или во время сбора винограда я не смогу.

— Ты все уладишь, — улыбаясь, сказала Франсуаза, счастливая от того, что не получила явного отказа. — Отто — чудо, он пишет мне каждый день, так волнуется за меня и малыша! Он поручил заботиться обо мне Фредерику Ханке. Помнишь его? Он помогал тебе принимать роды у Камиллы.

— Вот хорошо-то! Теперь, если начнешь рожать, он всегда сможет заменить акушерку.

Это было сказано с такой злой иронией, что Франсуаза не смогла сдержать слез. Леа стало стыдно за свою грубость. Она готова была попросить у сестры прощения, но в этот момент вошла тетя Альбертина.

— Леа, тебя к телефону… Франсуаза?.. Что с тобой?

— Ничего, тетушка… Просто немного устала.

— Алло, кто это?

— Это вы — Леа Дельмас?

— Да, это я. А с кем я говорю?

— Вы не узнаете меня?

— Нет. Назовитесь, не то я повешу трубку.

— Все такая же вспыльчивая, как я вижу. Ну же, прекрасная подружка, сделайте небольшое усилие.

— У меня нет никакого желания «делать усилие», и шутки подобного рода я считаю глупыми.

— Не вешайте трубку! Вспомните «Изысканный каплун», вишни Манделя, «Маленькую Жиронду», церковь Сент-Элали, улицу Сен-Женес…

— Рафаэль!..

— Много же вам понадобилось времени!

— Простите меня, но я терпеть не могу эти телефонные загадки. Как вы узнали, что я в Париже?

— Я всегда прекрасно осведомлен обо всем, что касается моих друзей. Когда мы увидимся?

— Не знаю. Я только что приехала.

— В пять часов я приду на чай. Не беспокойтесь ни о чем, я принесу все, что нужно. Только будьте добры, вскипятите воды.

— Но…

— Как поживают ваши тетушки и сестра?.. Передайте им привет. До скорой встречи, моя дорогая. Рад буду вас увидеть.

Рафаэль Маль повесил трубку, оставив Леа в полном недоумении. Откуда он узнал? Охваченная недобрым предчувствием, она ощутила волну холодка, пробежавшую по всему телу.

— Дорогая моя, не стой в этой ледяной прихожей, ты же простудишься.

Услышав голос Лизы, она вздрогнула.

— Давно вы видели Рафаэля Маля?

— Не знаю… наверное, недели две назад.

— А после этого он встречался с Франсуазой?

— Нет, она приехала на следующий день после его визита и с тех пор никуда не выходила. А почему ты спрашиваешь?

— Это звонил Рафаэль Маль, и я никак не могу понять, откуда он мог узнать о моем приезде.

— Ну, это случайность.

— Когда я имею дело с таким человеком, как он, то не верю в случайности.

Лиза лишь пожала плечами.

— Да! Чуть не забыла, он придет на чай, — сказала Леа.

— Но у нас ничего нет!

— Он сказал, что принесет все за исключением воды.

В пять, едва смолкнул звук последнего удара настенных часов в гостиной, раздался звонок у входной двери. Эстелла, надевшая поверх своей повседневной блузки ослепительно белый передник, открыла дверь. Наполовину скрытый горой перевязанных ленточками пакетов вошел Рафаэль Маль.

— Скорее, Эстелла, помогите мне, а то все эти лакомства упадут на ковер.

Та с ворчанием освободила его от свертков.

— Рафаэль, вы великолепны!

— Леа!

Они пристально посмотрели друг на друга, как будто в одно мгновение хотели проникнуть в самую суть.

Все в них было разным — понятия о жизни, дружбе, любви, но какая-то непонятная сила влекла их друг к другу. И именно Рафаэль чаще всего задавался вопросами о том, что он называл не затронутою гниением «частью самого себя». Он плут, лжец, вор, еврей, полицейский осведомитель, сотрудник гестапо, внештатный корреспондент газет «Я есть всюду», «Грингуар». «К позорному столбу» и «Новое время»! Он, чей антисемитизм шокировал даже печально известных директоров и редакторов этих изданий, проповедовавших «уничтожение евреев»… К Леа Рафаэль испытывал чувства, приличествующие старшему брату, который хочет оградить свою маленькую сестричку от грязи жизни.

— Милый друг, как вам удается вселять восторг в мою душу и радовать глаз каждый раз, когда я вас вижу?

Она разразилась своим хрипловатым смехом, смущавшим мужчин и раздражавшим женщин, и расцеловала его в обе щеки, сказав при этом:

— Уверена, что делаю ошибку, но мне приятно видеть вас снова.

— Ну почему в одной фразе вы говорите приятное и тут же — то, что приятно гораздо меньше? Ну, ладно, я — добрый принц и оставляю только хорошее. Когда я вошел, вы сказали, что находите меня великолепным. Я выгляжу шикарно, не правда ли?.. Но больше всего я горжусь своими туфлями. Что вы о них думаете? Они обошлись мне в целое состояние. Я заказал их у Эрме.

— Откуда же у вас столько денег? Вы ограбили старую даму, продали свое тело розовому жирному немецкому капитану или занимаетесь проституцией?

— Вы недалеки от истины. Что вы хотите, милый друг: человек строит свое счастье по собственной мерке, и часто он не представляет его себе без денег… Прикинув, что без них счастье, которое я мог бы познать, пусть даже самое убогое, ускользает от меня, я решил подзаработать. Сейчас нет ничего легче. Можно торговать и телом и совестью… Я же, в зависимости от обстоятельств, продаю или то, или другое, или все сразу, если покупатель очень великодушен.