«АукцЫон»: Книга учёта жизни - [48]
Потребовалось выждать еще года полтора, прежде чем с перелетным гуманитарным грузом в самом конце голодного российского 1991-го Хвоста принесло в родную Северную Пальмиру. Вот тут-то, в студии «Титаник» на Фонтанке, за короткий отрезок зимы 1992-го, «Чайник вина» и превратился в завершенную работу, вскоре изданную на кассетах и виниловом гиганте с графической обложкой Васи Аземши.
— С Хвостом мы первый альбом смешно записывали, — излагает Борюсик. — Меня, например, иногда вообще никто не предупреждал, что магнитофон включен. Сижу, пытаюсь чего-то подыгрывать, вдруг слышу: нормально, все записали. Не весь диск, конечно, но некоторые песни примерно так и получились.
Акустический, почти кухонный, тихий альбом, сотканный из стихов Хвостенко, написанных в детсадовско-школьные годы «аукцыонщиков», по духу, нраву, обреченности и насмешливому сюру поразительно граничил с истерично-галлюциногенным «Бодуном». Но в «Чайнике вина» присутствовала и странная, магнетическая нота, не звучавшая у «АукцЫона» раньше. Этакий потусторонний шепот Мастера:
— Ко времени прилета Хвоста в Россию я уже, честно говоря, о «Чайнике» и думать перестал, — признается Федоров. — Тем более у нас только-только получился «Бодун», а до него была «Жопа», и наступила некая передышка. Но вдруг звонит Хвост: «Я скоро, кажется, к вам прилечу. Давай запишем тот альбом, который мы придумали». Он приехал. Мы пару дней собирались на квартире у Димки Матковского, пытались по часу что-то вспоминать и дорабатывать из того материала, который получился в Париже. А потом, фактически за неделю, в студии все записали, с тромбонистом и виолончелистом, приглашенными Матковским, и без Озерского. Димка буквально в день прилета Хвоста загремел в больницу. Примечательно, что и спустя несколько лет, когда мы записывали с Хвостом «Жильца вершин», с Озерским произошло то же самое. Он попал в больницу и появился в студии лишь на последних двух сессиях.
В дремучих лесах шоу-бизнеса обязательно нашлись бы те, кто объяснил подобные совпадения ревностью. Мол, «штатного» текстовика группы впервые отодвинули в сторону, он и заболел или, во всяком случае, нашел повод уклониться от проекта, где его участие смотрелось второстепенным. К «Ы» такая версия применима разве что в виде шутки.
— Даже мысли о ревности к Хвосту у меня не возникало, — утверждает Озерский. — Общение с человеком такого уровня, тем более какое-то сотворчество с ним, для меня примерно то же, что для скрипача возможность сыграть на инструменте Страдивари. Хвост не только был замечателен сам по себе, но еще и представлял некий умирающий, отрезанный от нас пласт истории. Мы осознавали, что если не сделаем вместе с ним что-то стоящее, то широко о нем так никто, вероятно, и не узнает. Все замнется. Ну, может, появится пара-тройка каких-нибудь не слишком удачных его альбомов с кабацкими музыкантами, и всё.
Дискуссия на тему, кто кому больше помог — Хвост «АукцЫону» или наоборот, — сегодня, в принципе, возможна, но бессмысленна. Кому нужен ответ на такой вопрос, если в итоге случайного альянса безмятежного пиита-эмигранта и очарованной им внесистемной рок-группы возникло несколько шедевров (речь не только о «Чайнике вина», но и о более позднем «Жильце вершин», и о федоровском альбоме «Романсы») и одна, пардон за выражение, ментальная трансформация. Встреча с Хвостом сделала Леню другим, открыла в нем что-то такое, к чему он прежде пробивался на ощупь и наугад. Не даром потом, уже в разгар нулевых, в различных интервью Федоров назовет «Чайник» чудом и скажет, что лишь в этом альбоме да в «Жильце…» он и годы спустя не чувствует никаких изъянов и не хотел бы в них что-то изменить.
Дом на колесах
Совершенно необходимо отдельно рассказать про наш автобус…
Из мемуаров Олега Гаркуши
Мне, как человеку любящему путешествовать, очень нравилось, когда мы катались на своем автобусе в Европу. Сейчас таких ощущений не хватает.
Николай Рубанов
Это был период настоящей цыганщины. Мы чувствовали себя кочевниками или, по крайней мере, дальнобойщиками.
Дмитрий Озерский
Неутомимый дядюшка Кристоф, заряжавший «АукцЫону» все новые и новые старосветские туры, и постепенное привыкание группы к обитанию в Европе (не повлиявшее на сравнительную бытовую непритязательность «аукцыонщиков») в 1993 году натолкнули коллектив на рентабельную мысль: а не обзавестись ли собственным автотранспортом? При грамотном подходе к делу он должен был в итоге обойтись дешевле регулярной аренды за границей минивэнов и более вместительных машин для гастролей «Ы».
Когда замысел осуществился, известие об этом прозвучало на новорусской родине «АукцЫона», лечившейся в ту пору от советских болезней экономической «шоковой терапией», смачно: «Ы» в Германии купил себе «мерседесовский» автобус! Факт «аукцыоновского» преуспевания был, как говорится, налицо. Некоммерческая, независимая питерская команда действует с буржуйским шиком!
«Затяжной поворот» – первая последовательная, погодовая биография группы «Машина времени», охватывающая весь 40-летний на сегодняшний день творческий путь легендарного коллектива.
Эта книга — биография Михаила Турецкого, выдающегося артиста, музыканта, дирижера, продюсера, создателя знаменитых коллективов: «Хор Турецкого» и «Сопрано 10».Перед вами — откровенная повесть о ярком маэстро, его сенсационном, победном вторжении в российский шоу-бизнес, покорении лучших мировых сцен и специфических законах выживания на большой эстраде.
Гарик Сукачев – один из самых харизматичных отечественных рок-музыкантов. Его песни знает уже несколько поколений меломанов, его имидж и голос уникальны. Эта книга – единственная авторизованная биография Гарика Сукачева. Материалы для книги от самого Гарика Сукачева! От рождения на берегу реки в тридцатиградусный мороз и нежных воспоминаний о юности, проведенной в Тушино, через безумно творческие 80-е к режиссерским и актерским экспериментам последних лет. Автор книги – Михаил Марголис, один из самых влиятельных отечественных журналистов и близкий друг Гарика.
Книга знакомит читателя с жизнью и деятельностью выдающегося представителя русского еврейства Якова Львовича Тейтеля (1850–1939). Изданные на русском языке в Париже в 1925 г. воспоминания Я. Л. Тейтеля впервые становятся доступными широкой читательской аудитории. Они дают яркую картину жизни в Российской империи второй половины XIX в. Один из первых судебных следователей-евреев на государственной службе, Тейтель стал проводником судебной реформы в российской провинции. Убежденный гуманист, он всегда спешил творить добро – защищал бесправных, помогал нуждающимся, содействовал образованию молодежи.
Григорий Фабианович Гнесин (1884–1938) был самым младшим представителем этой семьи, и его судьба сегодня практически неизвестна, как и его обширное литературное наследие, большей частью никогда не издававшееся. Разносторонне одарённый от природы как музыкант, певец, литератор (поэт, драматург, переводчик), актёр, он прожил яркую и вместе с тем трагическую жизнь, окончившуюся расстрелом в 1938 году в Ленинграде. Предлагаемая вниманию читателей книга Григория Гнесина «Воспоминания бродячего певца» впервые была опубликована в 1917 году в Петрограде, в 1997 году была переиздана.
«Дом Витгенштейнов» — это сага, посвященная судьбе блистательного и трагичного венского рода, из которого вышли и знаменитый философ, и величайший в мире однорукий пианист. Это было одно из самых богатых, талантливых и эксцентричных семейств в истории Европы. Фанатичная любовь к музыке объединяла Витгенштейнов, но деньги, безумие и перипетии двух мировых войн сеяли рознь. Из восьмерых детей трое покончили с собой; Пауль потерял руку на войне, однако упорно следовал своему призванию музыканта; а Людвиг, странноватый младший сын, сейчас известен как один из величайших философов ХХ столетия.
Эта книга — типичный пример биографической прозы, и в ней нет ничего выдуманного. Это исповедь бывшего заключенного, 20 лет проведшего в самых жестоких украинских исправительных колониях, испытавшего самые страшные пытки. Но автор не сломался, он остался человечным и благородным, со своими понятиями о чести, достоинстве и справедливости. И книгу он написал прежде всего для того, чтобы рассказать, каким издевательствам подвергаются заключенные, прекратить пытки и привлечь виновных к ответственности.
«Пазл Горенштейна», который собрал для нас Юрий Векслер, отвечает на многие вопросы о «Достоевском XX века» и оставляет мучительное желание читать Горенштейна и о Горенштейне еще. В этой книге впервые в России публикуются документы, связанные с творческими отношениями Горенштейна и Андрея Тарковского, полемика с Григорием Померанцем и несколько эссе, статьи Ефима Эткинда и других авторов, интервью Джону Глэду, Виктору Ерофееву и т.д. Кроме того, в книгу включены воспоминания самого Фридриха Горенштейна, а также мемуары Андрея Кончаловского, Марка Розовского, Паолы Волковой и многих других.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Это была сенсационная находка: в конце Второй мировой войны американский военный юрист Бенджамин Ференц обнаружил тщательно заархивированные подробные отчеты об убийствах, совершавшихся специальными командами – айнзацгруппами СС. Обнаруживший документы Бен Ференц стал главным обвинителем в судебном процессе в Нюрнберге, рассмотревшем самые массовые убийства в истории человечества. Представшим перед судом старшим офицерам СС были предъявлены обвинения в систематическом уничтожении более 1 млн человек, главным образом на оккупированной нацистами территории СССР.