Атлантида. Мир до потопа - [118]

Эта земля связывалась в народных представлениях с преданиями о райском счастье и красоте. Мисс Элеонора Доннелли из Филадельфии пишет об этом в своем стихотворении «Приснившееся плавание», в котором умирающему от голода юноше снится благодатная и изобильная земля:

О мать, я на скалах прибрежных

Свой взор устремил над волнами

В то дивное место, где солнце

В пучину морскую садится.

Прекрасными красками небо играло,

Пурпурной и розовой, бледно-зеленой,

Средь облачных гор, и янтарных, и серых

Просветы сияли золотом ярким.

Все птицы туда устремились,

Наполнилось небо крылами,

Могучий орел плыл на запад,

И перья на крыльях краснели.

И тут я увидел тот город,

Волшебный, над морем глубоким.

Блистали там башни и храмы,

Как сонная греза прекрасны.

«Скажи мне, как город зовется?»

Успокойся, акушла, мой мальчик,

Твои волосы мокры от тумана.

Тир-на-н'оге ты видел случайно,

Вечной юности, радости остров.

Из моря, как солнце садится,

Встает он, сверкая, прекрасный,

В нем тленья следа не заметно,

И время его обтекает.

Вечно солнечный, вечно цветущий,

Холодам и ветрам неподвластный,

Обитель тех вечно счастливых,

Что прошлые муки забыли.

Это греческий рассказ об Элизиуме, это Елисейские поля египтян, это сады Гесперид, это то место на западе, куда смотрел крестьянин из Бретани с мыса Рац, это Атлантида.

Страдающий от голода мальчик стремится доплыть до этой благословенной земли в лодке и тонет.

Смотритель маяка на скалах, в вышине,

Услышал скорбный плач, раздавшийся в ночи.

То одинокая вдова в своем убогом доме

Рыдала, увидав во сне печальное виденье.

К ней призрачный моряк

Со дна морей явился, облепленный

Морскою тиной, на руках

Держал он тело утонувшего мальчонки.

Через море смерти по мосту из серебра

К отцу ушел тот мальчик безвозвратно.

Ведь небо ближе, чем волшебный город.

Так он попал в страну Тир-на-н'оге.

Глава 8 СТАРШИЙ СЫН НОЯ

Известный ученый доктор Макс Мюллер пишет в своих «Лекциях по истории религии»^{385}: «Если мы ограничимся Азиатским континентом с Европой как его крупным полуостровом, то найдем в этой обширной пустыне дрейфующих человеческих языков только три сформировавшихся оазиса, в которых еще до начала всей истории язык стал постоянным и традиционным, приобретя, по сути дела, новый характер, совершенно отличный от изначальной текучей и постоянно меняющейся человеческой речи. Эти три оазиса известны под именами туранских[212], арийских и семитских языков. В этих трех центрах, а особенно в арийском и семитском, язык перестал быть естественным, его рост был ограничен, и он стал регулярным, стабильным, застывшим и, если угодно, историческим языком. Я всегда считал, что такая централизация и традиционная консервация языка могла быть только результатом религиозных и политических влияний, а теперь я собираюсь показать, что мы имеем подлинные свидетельства существования трех независимых центров религии — туранского, арийского и семитского, — соответствующих трем большим языковым центрам».

Нет сомнения, что арийская и другая ветвь, которую Мюллер называет семитской, но которую можно точнее назвать хамитской, исходят от Ноя. Еще не решен вопрос о том, является ли туранская или монгольская ветвь также ветвью расы Атлантиды, или расы Ноя.

Обратимся снова к Максу Мюллеру: «Если только можно будет доказать, что религии арийских народов объединены теми же связями подлинного родства, которое позволяет нам рассматривать их языки как многочисленные варианты одного и того же типа — и то же в отношении семитских, то открывшаяся в результате этого область столь обширна, что ее тщательное изучение и разработка займут несколько поколений ученых. А я верю, что эта изначальная связь может быть доказана. Имена основных божеств, а также слова, выражающие самые существенные элементы религии, такие как молитва, жертва, алтарь, дух, закон и вера, сохранились как среди арийских, так и семитских народов, и эти осколки допускают только одно объяснение. После этого сравнительное изучение туранских религий может надеяться на больший успех, ибо были не только примитивные арийская и семитская религии, но и примитивная туранская религия до того, как эти древние народы разошлись и разделились в языке, обрядах и национальном складе, в чем, я полагаю, нет сомнения. Был период, в течение которого предки семитской семьи еще не разделились ни в языке, ни в религии. Этот период выходит за пределы памяти любого из семитских народов, также как ни индусы, ни греки, ни римляне не имели никаких воспоминаний о том времени, когда они говорили на общем языке и почитали своего Отца в небесах по имени, которое еще не было ни санскритским, ни греческим, ни латинским. Но я не колеблюсь, называя этот доисторический период историческим в самом подлинном смысле этого слова. Это был подлинный период, ибо, если бы он не был подлинным, все реалии семитских языков и семитских религий, такие, какими мы находим их после их разделения, были бы необъяснимы. Еврейский, сирийский и арабский указывают на общий источник, так же как и санскрит, греческий и латинский, и пока мы не сомневаемся в том, что индусы, греки, римляне и тевтонцы вынесли почитание своего основного божества из их общего арийского святилища, мы не станем отрицать, что существовала первобытная религия всей семитской расы, и что Эль, Сильный на небесах, призывался предками всех семитских народов до того, как они стали вавилонцами в Вавилоне, финикийцами в Сидоне и Тире и евреями в Месопотамии или Иерусалиме. Свидетельства для семитских языков те же, что и для арийских, следовательно, вывод не может быть иным…