Асфальт в горошек - [13]
Я — тоже бежать, и тут же поняла, что ничего не выйдет. На тротуаре наледи, а я в туфельках. Тогда я сняла туфли — и в одних чулках по асфальту… и почти сразу же понимаю, что это тоже бесполезно. Мне от него не уйти. Я никогда не была сильна в спорте. И тут догадалась нырнуть во двор дома Луизы Бегловой. Он фасадом выходил на улицу, большой такой, красивый, а двор был тоже коммунальный, а каждый домик отгорожен высокими кустами живой изгороди. И я это знала. Вот я забежала вглубь за кусты, стою, трясусь. Вроде все тихо. Я так стояла-стояла, потом постучалась в дом. Вышел мужчина. Я ему все объяснила. Он говорит: «Пойдем провожу».
На улице уже никого не было. Но он проводил меня до дома. Такие тогда были люди. Наверное, они и сейчас есть. Только их гораздо меньше.
Иногда мне это снится: темнота, безлюдная улица и человек в черном развевающемся пальто. Снится даже сейчас.
Интересно, что много позже я, задержавшись на дне рождения подруги, жившей довольно далеко от Малясова, тоже возвращалась домой одна. Только было уже начало второго. Осень и безлюдная улица. И только стук моих каблуков… И вдруг навстречу идет парень. Я, конечно, струсила, а он так весело говорит:
— Небось боишься?!
— Боюсь конечно, — отвечаю.
— Привет! — говорит он.
— Привет! — и спокойно прохожу мимо.
И на этом — все приключение.
Знакомые с детства улицы сейчас становятся все более незнакомыми. Когда-то я знала наизусть все дома, даже людей, в них живущих, не только в своем квартале, но и на соседних улочках.
И Алайский весь исхожен вдоль-поперек. Дети Алайского, помните, какие там были магазины? Ювелирный, тканей, это на одном «углу», а на другом — грампластинки, комиссионный, парфюмерии, галантерея… И когда-то там появились кружевные воротнички и салфетки из пластика. Девочки пришивали их на формы, они хорошо стирались. Появились также прозрачные непромокаемые косынки и первые пакеты — вот была диковинка. Просто пакеты. Без всяких ручек и картинок, конечно. Прозрачные. И стоил такой пакет — РУБЛЬ!!! Совершенно немыслимая цена! Счастливчики наливали в них воду, демонстрируя герметичность. А у меня была не косынка, а нечто вроде веера, скрепленное по концам, и все это растягивалось на голове — ну, шик! А модно!!!
Мало же тогда нам было нужно…
И каждый раз, когда смотрю американское кино и вижу пакеты, с которыми покупатели выходят из супермаркетов, вспоминаю Алайский. Там продавали точно такие же, из толстой оберточной бумаги, простроченные белыми нитками. Если у тебя нет авоськи, можно купить пакет.
А потом, много позже, стали продавать другие — те, что сейчас пятачок пучок. Зато с картинками! А на картинках — девицы! Стоили они уже пять рублей, с рук, конечно, а это сумма! И берегли их, как сумки «Биркин», если рвались — подклеивали. Вот я написала «с рук», а молодое поколение понятия не имеет, что такое — покупать «с рук». Значит — у спекулянтов. И опять, теперешний «спекулянт» имеет абсолютно другое значение. Короче, у тех, кто занимался незаконной торговлей. Негосударственной. Которого можно было посадить за это. Фууу, как трудно все это объяснять, одно цепляется за другое. Почему негосударственная?.. И так далее.
И весна, весна на Алайском, остро пахнущая молодой редиской, салатом, зеленью и знаменитыми степными грибами, которые так и назывались у нас. ГРИБЫ. Белый, шляпка-зонтик и ножка. Других все равно не было, и появлялись они весной, кажется, в мае. И вкуснее я, давно живущая в России, где и белые, и подосиновики, и… ничего не ела. Настоящий грибной запах.
Вот и муж мечтательно тянет:
— А вот тееее грибыыыыы…
Грибы и тюльпаны, которыми полна степь.
Кто-то кричит снизу:
— Таааня!!! Мы вернулись!
Это мои коллеги, они поехали за тюльпанами, а я не смогла.
Сгружают мне огромные охапки тюльпанов и уезжают. Красные. А горные тюльпаны Кауфмана — красные с желтым. Изящнее. Не такие разлатистые. И ароматы, ароматы рынка: пряности, шашлык, плов, цветочные ряды, где хочется ходить и нюхать бесконечно. А осенью — хризантемы и инжир. Светло-зеленый, в больших тазах, переложенный листьями. Но инжир — это в Старом городе. Тогда на базар можно было попасть с площади Калинина, где стоял памятник Калинину же. Туда шел четвертый троллейбус. И там же — нават, парварда и мой любимый пашмак. Есть ли сейчас этот, из белых нитей — то ли жвачка, то ли конфета? А консервы? Овощные. Таких маринованных патиссонов больше нигде не было. И баклажаны в томате. И… И… А еще в Старом городе иногда продавали серу.
Кто-нибудь помнит серу? Из чего ее варили? Ноу-хау старых узбеков, которые эту серу продавали. Куда там нынешней жвачке! Вот та сера, сера моего детства, ужасно вкусная. Когда не было серы, мы жевали битум. Да-да, можете себе представить, полузастывший битум прекрасно жуется. Жаль только, что мой папа, узнав об этом, пришел в ужас. И объяснил, что последствия будут роковыми.
Как думаете, кто это придумал и передал свое изобретение всем окрестным мальчишкам?
Ага. Точно.
Ну не жилось мне спокойно.
А кто снял крышку с водопроводного люка, почему-то заполненного водой, и все дружно пили воду именно оттуда? Как ни странно, без последствий.
Эта книга посвящена моему родному городу. Когда-то веселому, оживленному, в котором, казалось, царил вечный праздник. Ташкент — столица солнца и тепла. Именно тепло было главной особенностью Ташкента. Тепло человеческое. Тепло земли. Город, у которого было сердце. Тот город остался только в наших воспоминаниях. Очень хочется, чтобы нынешние жители и те, кто уехал, помнили наш Ташкент. Настоящий.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.