Артистка - [27]

– Я не в курсе даже того, что ты снимался в «Школьных историях», – сконфуженно призналась она Даниле.

Он улыбнулся:

– Это моя самая первая роль. Я тогда ещё студентом был…

– Эх… как летит время, – скорбно вздохнул Хованский.

– А дочку-то твою кто играет? – с любопытством спросил Данила.

– Машка Золотова. – Артист неопределённо махнул рукой в сторону площадки, и Вика благоговейно ахнула: Золотова была одной из самых красивых и популярных актрис отечественного кинематографа. – Однако, ребятки, мне уже пора бежать, скоро моя сцена… А может, хотите посмотреть? Так я вас проведу.

Данила взглянул на неё вопросительно. Вика, до этого скептически фыркающая – мол, не за тем они в Ливадию тащились, – уже загорелась хоть одним глазком взглянуть на настоящие, серьёзные, профессиональные киносъёмки.

– Я бы с удовольствием, – призналась она.

Данила кивнул Виктору:

– Тогда мы с тобой.

Когда они появились на площадке, как раз заканчивался небольшой технический перерыв между дублями. Сцену снимали в знаменитой Турецкой беседке – изящном ажурном строении из белого мрамора, выполненном в восточном стиле, с колоннами и округлым серебристым куполом со шпилем. С её высоты открывался чудесный вид на парк с одной стороны и на море – с другой.

Съёмочная группа, расположившись у подножия беседки на складных походных стульчиках, курила и весело переговаривалась, то и дело оглашая окрестности взрывами здорового ржача. Вика сразу же узнала Белецкого – он был одет в белый офицерский китель, идеально сидящий на его стройной фигуре, и выглядел просто потрясающе. Не уступала ему и Золотова – в лёгком муслиновом платье кремового цвета, с обнажёнными плечами и руками, с кружевным зонтиком от солнца, с взбитыми локонами, каштановым шёлком обрамлявшими её прелестное лицо… Было удивительно и забавно видеть, как это ангельское создание из девятнадцатого века смачно затягивалось сигареткой, а потом хрипло хохотало над очередной шуткой Белецкого. Несмело приблизившись к компании, Вика услышала обрывки их разговора.

– Машка! – кипятился сам Тодорович, худощавый сутулый мужчина с выдающимся носом. – Прожжёшь дырку в платье – ей-богу, я тебя урою!

– Ну-у, Ва-ась, – томно мурлыкала она, прищурив свои кошачьи глаза. – Как будто я курить не умею… Да я с семнадцати лет дымлю как паровоз.

– Ну и дура, – невозмутимым тоном, но смеясь при этом глазами, откомментировал Белецкий, тоже с сигаретой (Вику буквально обволокло тёплой волной его голоса – такого… мужского, низкого, но при этом не грубого), – Минздрав предупреждает – курение опасно для вашего здоровья.

– Пошёл ты, – беззлобно отмахнулась Золотова, делая последнюю затяжку. – Блин, как меня достала жара… Ещё и платье это многослойное, я похожа в нём на пирожное из итальянской кондитерской, мне бы сейчас купальник – да на пляж!.. – и она мечтательно улыбнулась.

– Будет тебе пляж, вот закончим эту сцену – и свободна до завтра. – Тодорович поднялся со стульчика, хлопнул несколько раз в ладоши и громко, на всю площадку, объявил: – Перекур окончен! Снимаем дальше!

– Здесь постоим, посмотрим? – шёпотом спросил Данила у Вики. – Или тебе тут неудобно? Можем другое местечко поискать…

Та не сразу вспомнила о его присутствии – так была захвачена происходящим, и потому нашла в себе силы лишь слегка отрицательно качнуть головой, давая ему понять, что всё в порядке.

Белецкий, поддерживая Золотову под локоток, начал подниматься с ней в беседку. Тодорович последовал за ними. Рядом уже суетился оператор, настраивая что-то в своей камере. Оба главных героя заняли положенные им места – Мария, беспомощно облокотясь об одну из мраморных колонн, слегка приобняла её рукой и рассеянно вглядывалась вдаль, а Александр стоял позади неё, в противоположной стороне беседки.

– Всем приготовиться к съёмке! Внимание! – скомандовал режиссёр. – Тишина на площадке! Камера, мотор!..

– Есть мотор! – откликнулся оператор.

Ассистент грохнул хлопушкой, скороговоркой оттарабанив название фильма, номер сцены и дубля.

– Начали!!!

Золотова рассеянно вертела ручку своего зонтика и что-то беззвучно шептала. Тихо подошедший сзади Белецкий замер в нерешительности. И тут актриса обернулась. Глаза её изумлённо расширились, карминные губы приоткрылись. Это была уже не Мария Золотова, звезда экрана – нет, это была юная княжна Нина Артемьева, встретившая свою тайную любовь – офицера царской армии Михаила Разумовского.

– Это вы! – ахнула она, и зонтик выпал из её рук. Разумовский тотчас же присел на одно колено и подхватил эту изящную вещицу, а затем, поднявшись, с поклоном вернул ей.

– Папенька сказал мне, что вас отправили на Кавказ, – пробормотала княжна в замешательстве, прижимая руку к груди. – Я думала… я боялась…

– Я действительно еду на Кавказ, – помедлив, сообщил Михаил. – Но… сделать это, не попрощавшись с вами…

Нина закрыла рот ладонью, сдерживая рвущийся наружу крик отчаяния.

– Вы… уезжаете? Бросаете меня? – выдавила она наконец.

– Простите, Ниночка, я не могу поступить иначе, – глухо отозвался он, отворачиваясь.

– Как… как вы меня назвали? – переспросила она еле слышно. – Повторите…