Артем Гармаш - [200]

Как только не корил себя — и недотепа, и тугодум — за то, что не сообразил сразу же тогда, как должно было действовать. Конечно же нужно было оставить Матвейку с возком, а самому — следом. Хоть издалека, но не выпуская из виду ни на минуту. Ну, и что бы это дало? Пусть бы даже выследил его до самого вокзала, пока и в вагон не сел бы тот. А тогда что? И себе на тот поезд? А почему бы и нет? В таком виде? Ну и что ж такого! Привозил в город уголь, вот и пустой мешок из-под него… А уж на следующий день и обратно бы вернулся. Эх, голова! Вот тогда и пришла ему мысль воспользоваться своим знакомством с Христиной теткой. Не может быть, размышлял он, чтобы ничего не знала она о своем, пусть и случайном столовнике. Хоть фамилию или из какой местности. Именно для этого он и решил сходить завтра на Троицкую. В промежуток между завтраком и обедом. Когда не будет никого из столовников. Был уверен, что все обойдется хорошо. Но теперь, когда положение так изменилось…

— Так я, наверно, пойду уже, — чуть обиженная его непонятным молчанием в ответ на ее вопрос вывела Таня из задумчивости Артема.

— Постой! Извини меня, но я еще раз хотел проверить, прежде чем просить тебя.

— О чем? — с готовностью вся подалась к нему девушка.

Артем рассказал. И его рассказ так взволновал и опечалил Таню, что она заплакала. Особенно ей было жаль того ни в чем не повинного паренька, которому по возрасту, наверно, и документа никакого еще не полагалось. Сходить на Троицкую согласилась без всяких колебаний. Только не знала, какой придумать предлог. Что-то больно зачастила — два дня подряд. Но Артем и это предусмотрел.

— Понесешь ей это, — сказал и, прикурив цигарку, отдал зажигалку Тане. — Отдашь и скажешь, что это вчера тот, с чирьем, дал прикурить, а я машинально сунул зажигалку в карман. А он тоже не напомнил. Чтобы передала ему.

— Да его, говоришь, и в Славгороде уж нету.

— А мы с тобой откуда про то знаем? И виду не подай. А там уж, на месте, сама по обстановке сообразишь, как подступиться к ней с расспросами. Хотя бы только фамилию его да откуда сам вытянуть из нее. — И только на крайний случай, ежели хитростью ничего не удастся добиться, Артем разрешил Тане рассказать Петренчихе всю правду. Но это только на крайний случай. Больно уж болтлива. Как бы не раззвонила и об этом Мегейлику, а тот — Лиходею. Избави бог! Все дело можно испортить. Да еще и самой попасть в их лапы. — Ну, и хватит об этом. К черту их! Уж голова трещит. Расскажи лучше…

Тогда, на Гоголевской, он не хотел задерживаться и не успел расспросить про Ветровую Балку. Только и того, что знает — живы. Ну, а про то, что все хорошо и благополучно, говорить теперь и не приходится.

Девушка согласно кивнула головой. Конечно, что по другим селам, то и в Ветровой Балке: и контрибуцию взыскивали, и шомполами били, когда сводили скот на панский двор, и в тюрьму упекли многих. А некоторых уж и на каторгу в Германию вывезли. Знает она об этом от ветробалчан, что приезжают, а то и пешком приходят из села с передачами в тюрьму. Бывает, что ночуют у них.

— Недели две тому и Орися приходила. К свекру. А может, ты еще не знаешь, что замуж отдали Орисю?

— Наконец-то! — невольно вырвалось у Артема.

Таня с укором:

— Да как тебе не совестно! Будто она у вас засиделась!

— Не в том дело. Наконец, говорю, успокоятся оба. Но постой, если и Гордей Саранчук в тюрьме, кто же тогда в селе остался?! Да и за что его? Разве за Грицька? Что в красногвардейском отряде был?

Таня промолчала. Ее даже передернуло это словосочетание — Грицько и красногвардейский отряд. Хотела сразу же рассказать, но передумала. Знала о большой дружбе между ними и не хотела Артема сразу огорошить. Соображала, как бы сделать это поосторожнее. Артем даже не догадывался о Танином затруднении и молчание ее понял как обычное: «Кто его знает!» — и этим удовлетворился пока. Спросил, был ли кто и от них на свадьбе.

Таня сказала, что ездили они с Христей вдвоем. Приглашение привез им Остап. Может, и не поехали бы — езда-то какая теперь! Февраль месяц. Морозище! Но получалось так, что Остап купил кое-что для свадьбы, а ехать домой уж не смог. Встретился со своим фронтовым товарищем (в одной батарее служили). Городской. Был в отпуске и должен был на следующий день выезжать уже в свою часть. Куда-то за Знаменку. А Остап и загорелся ехать с ним.

— Мама даже осерчали: «Единственная сестра замуж идет, а ты же старший брат, вместо отца ей, и вот перед самой свадьбой из дому уезжаешь!» Остап и сам жалел очень, да ничего, мол, не попишешь: на свадьбу остаться — спутника упустить. А сам-один, знает наверняка, никогда не выберется из дому. И поехал. Вот мы с Христей и должны были…

— Ты меня, Таня, прости, — не сдержался Артем, — но рассказываешь ты словно не про свадьбу, а про похороны.

Девушка как-то неопределенно пожала плечами.

— Свадьба как свадьба. И, может, не хуже было бы, как у людей, если бы не скандал, что устроил Орисин прежний.

— Что такое? — не поверил своим ушам Артем. — Что ты плетешь?! Какой прежний?

— Известно, какой! Грицько Саранчук. Ох, и мерзавец же! Всю войну Орися так ждала его! Сколько слез пролила! А он вернулся… Да нет, еще и домой даже не доехал. Ты не поверишь! В ту ночь, когда проездом в Славгороде был и к нам заходил, он же не у Диденко ночевал, а у одной шлюхи. А потом она и в Ветровую Балку поехала за ним. Учительница. Наверно, и там встречались, думали, что не раскроется. А Орися узнала. Да назло ему за другого замуж и вышла.