Направили нас для переформирования 21-й армии. Попал в 216-й стрелковый полк 76-й стрелковой дивизии. Мне дали звание отделенного, ведь, несмотря на то, что училище не закончил, тактику понимал. Причины в столь стремительном повышении были: в качестве пополнения в измотанную боями дивизию прибыли в основном узбеки и казахи, ни бельмеса не понимавшие по-русски. Дали всего десять дней на их обучение. Смешно, ведь что я мог им показать: кое-как разобрались, как затвор ставить и как стрелять. Хорошо хоть, что начали немножко понимать русские команды.
После поспешной формировки дивизию направили под станицу Клетская, где мы участвовали в первых боях в октябре 1942-го. Перед этим произошел неприятный случай: один узбек в полку скатал из муки лепешку, приложил ее к правой ладони и прострелил. Но его легко вычислили, врачи разобрались, что он просто-напросто не захотел воевать. Личный состав дивизии выстроили буквой "Г", перед нами выставили этого узбека, объявили приговор военного трибунала и расстреляли его. Фамилию его помню, но не скажу, ведь неизвестно, что его родителям в письме написали. Первые бои запомнились тем, что мои узбеки страшно мерзли, приходилось их постоянно во время атаки подталкивать вперед. Зато в ходе боев мы смогли создать плацдарм на правом берегу Дона.
В ноябре заняли позиции для наступления в составе Юго- Западного фронта и приняли участие в контрнаступлении под Сталинградом. Хотя об этом после войны мало писали, но ведь город был, по сути, потерян, и нам объясняли, что только наступление на флангах поможет одолеть врага.
Накануне атаки нас выдвинули на возвышенность. Холодно было, одно счастье, что дали нам подшлемники. Земля промерзла на 30-40 сантиметров, и копать ее стало невозможно, суток трое сидели в наполовину готовых окопах, в которых приходилось постоянно сгибаться чуть ли не вдвое. В дивизии остро не хватало офицерских и сержантских кадров, поэтому за день до наступления мне приказали принять взвод и временно назначили помкомвзвода, оставив при этом звание рядового.
19 ноября 1942 года мы перешли в наступление. Артподготовка была жиденькая. А потом команда; "Встать! Вперед!" Пошли против немцев. Война есть война, выбили противника, стали наступать дальше, каждый день несли потери. Узбеки плохо переносили холод, отказывались идти вперед, приходилось их постоянно подгонять. 23 ноября дивизия стала 51-й гвардейской дивизией, в тот же день замкнулось кольцо вокруг 6-й немецкой армии, а мы пошли вперед, и 25 ноября меня ранило осколком снаряда в правую ногу. Рану перевязали еще на поле боя, но осколок был большой, надо вытаскивать. Так что всего неделю я наступал в пехоте. Помощнику своему сказал, что он остается за меня главным, отдал ему ручной пулемет Дегтярева, а он мне дал винтовку, и я, опираясь на нее, ушел в тыл. Хорошо хоть, что санитарная подвода забрала и очутился в медсанбате, там раненые лежали один на одном. Потом, когда на операционном столе вытащили осколок, отправили в госпиталь, расположенный в Борисоглебске.
Оттуда в Липецк попал, лечили или не лечили, а все-таки на ноги поставили. Отправили в выздоравливающий батальон. Маршировали там, рана немного зажила, и тут приехали "покупатели"-вербовщики. Стали уговаривать идти в артиллерию. Но я-то был в пехоте, в училище мы только мимоходом артиллерию изучали. Но решил, чем ждать своих пехотинцев, лучше уж у пушки стоять. Не знал, что попал из огня да в полымя. В мае 1943-го стал наводчиком 76-мм орудия в 14-ю отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской бригаде. На вооружение у нас стояли длинноствольные 76-мм дивизионные пушки ЗИС-З образца 1942 года. Положенный по штату в истребительно-противотанковой артиллерии расчет орудия в семь человек никогда не имел место, у пушки находилось не более 4-5 солдат. Несмотря на пополнение, потери несли постоянно. Так что в ИП- ТАБР оказалось еще горячее, чем в пехоте.
Мы заняли оборону в районе поселка Адамовка. И здесь я понял, что такое истребительно-противотанковая артиллерия. Во время Курской битвы на нас поперли немецкие пехотинцы, поддержанные самоходками. Пехота перед нами не выдержала и быстренько откатилась назад, мы остались один на один с врагом. До немецких солдат было 200-250 метров, а может и того меньше, лесок находился сзади, мы покинули добротные, готовившиеся не один месяц позиции, и откатились к деревьям, в кустах замаскировали на скорую руку орудия, стали ждать самоходок. Но ведь немец тоже не дурак, стал в бинокль наблюдать и легко обнаружил наши новые огневые точки. Хорошо хоть, что живой остался. Немцы открыли сильный огонь. Надо отступать дальше, но приказа нет, командир батареи Семен Давыдович Покрашевский находился на НП, звоним туда, и объясняем, что перелетел через нас бронебойный снаряд, а не осколочный, но дальше будет хуже. Комбат приказал отступать на вторую линию обороны. Пришлось среди бела дня орудия на руках откатывать назад, не знаю, как нас враг не перещелкал, ведь возились открытые, как на ладони. И только отошли, как оказалось, что сзади стояла другая батарея, ее артиллеристы на нас накинулись, мол, куда вы лезете сюда. Причем это были уже 122-мм гаубицы. Кое-как разобрались, и мы стали бить по напиравшему противнику вместе с гаубицами с закрытой позиции.
