Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX–XI вв. - [4]

Просопографические данные первенствующих князей систематизированы в трудах А. Н.Тер-Гевондяна и в новом издании книги Ж. Лорана[17]. Список марзпанов-армян и первенствующих князей приводит К. Л. Туманов[18]. К сожалению, менее ценной для наших целей оказалась другая работа этого автора, посвященная генеалогиям армянской, грузинской и албанской знати[19], поскольку в ней нет ссылок на источники. Тем не менее и этот труд, по-своему замечательный, служит для контроля наших собственных изысканий.

1. Армения при марзпанах

В 428 г. последний на Востоке представитель династии Аршакуни, царь Арташэс, был лишен власти, и страна обратилась в одну из провинций Ирана — марз. Верховную власть от имени персидского шаханшаха осуществлял марзпан[20]. Таким образом Армения стала одной из составляющих Сасанидской державы.

Царь Арташэс лишился власти в результате интриг нахараров, оговоривших его перед персидским царем, утверждают армянские авторы. В эту эпоху роль нахараров в общественной жизни, их влияние во всех сферах обозначились едва ли не ярче, чем в период правления армянских царей.

В IV–V вв., в период, о котором мы судим в первую очередь по данным хорошо осведомленных, местных авторов, нахарары представали как сословие, определявшее структуру общества в целом. Они выполняли воинские обязанности, служили при дворе царя, а в собственных уделах были полновластными владыками. Положение нахарара и его фамилии на иерархической лестнице определялось гахом. Гах — место нахарара во время торжественных собраний во дворце. Также и бардз, т. е. подушка, которая использовалась во время дворцовых приемов, приобретала тем самым обрядовое значение. Последовательность гахов фиксировалась местнической грамотой, гахнамаком, в которой перечислялись все места — от высшего к низшему. Порядковый номер гаха (собственно, его владельца) и служил мерилом патива — «чести», определявшей положение нахарара в обществе в самом широком смысле слова.

Н. Г. Адонц, который наиболее глубоко исследовал эту систему, полагал, что решающим признаком при установлении места гаха в списке было число конных воинов, состоявших под началом того или иного удельного князя. Соответствующие цифры содержатся в близкой гахнамаку воинской грамоте — зôранамаке. Действительно, первое место в гахнамаке занимает князь Сюника, у которого имелось 19 тыс. 400 воинов. Но следующий по количеству военный контингент выставляет князь Ынцайеци — 4 тыс. всадников, а его место в гахнамаке — 46-е. Князь Гардмана выставляет тысячу всадников и занимает 24-е место, а на 23-м месте — князь Вардзавуни, имеющий всего 200 воинов. Конечно, и гахнамак и в особенности зоранамак дошли до нас в измененном виде, так что отдельные примеры можно оспорить, в целом же нетрудно заметить, что наиболее именитые роды действительно имеют наибольшее количество воинов. Обращает внимание и то, что в воинской грамоте 17 нахараров выставляют по тысяче человек, 20 — по 300, 16 — по 100 и т. д. Таким образом, в зоранамаке обозначено несколько разрядов нахараров, определяемых по количеству воинов. Гахнамак же строился по другому признаку, он не имел разрядов, включавших несколько лиц, так как собственный гах присваивался каждому нахарару в отдельности и значимость его определялась порядковым номером, начиная от первого, высшего. Следует думать, что место на иерархической лестнице определялось не только количественным составом дружины.

Бывало и так, что место, занимаемое нахараром в этой системе внутрисословных взаимоотношений, время от времени становилось предметом спора. Известны случаи, когда происходили разного рода смещения, но принцип, по которому был основан гахнамак, предполагал стабильность[21].

Местнический принцип сохранился и в марзпанский период. Во введении к гахнамаку говорится, что католикос Сахак утвердил эту грамоту у персидского царя царей Врама, т. е. Бахрама V Гура (420–438)[22]. Когда вызванные в Ктесифон нахарары отреклись было от христианства, Ездигерд II, говорит Елишэ, «рассыпал и бросал перед ними земные награды и вновь обновил всем им пативы и гахи…»[23]. Тот же автор рассказывает, как Ездигерд, совращая армянских нахараров, одних одаривал золотом и серебром, других прельщал деревнями и имениями, а некоторых — пативами и княжениями великими[24]. Местнический принцип оставался в силе в течение всего персидского владычества и придавал нахарарской системе известную стабильность. В условиях марзпанской Армении он сохранял древние, идущие еще от царского периода традиции.

В аршакидский период нахарары обязаны были нести перед царем разнообразную службу (горцакалутюн) широкого спектра — от верховного военачальника до сокольничего и виночерпия. Служба переходила из поколения в поколение и, как правило, закреплялась за фамилией. Существовала собственная ценностная шкала, судить о которой не всегда возможно.

С упразднением царской власти, соответственно и двора, многие должности исчезли. Но наиболее важные сохранились и свидетельствовали о том, что старая «табель о рангах» далеко не во всех случаях утратила силу.